Депутат Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, член Комитета ГД по культуре
— Светлана Борисовна, в последние десятилетия в истории современной России кардинально поменялась политика по отношению к религии. И кого как не Вас, историка, человека, занимавшегося вопросами охраны культурного наследия, члена Комитета ГД по культуре, спросить о том, насколько правильно выполнение исторической справедливости в возвращении зданий Церкви? Насколько оно вписывается в современную жизнь? Нужно ли это? Может быть, правильнее было бы сделать просто музей, если здание исторически важное?
— Благодарю за вопрос, он действительно очень важный, хотя и не такой простой. Потому что история страны, и даже биография каждого человека, она очень не простая. Есть светлые страницы, есть – темные. Есть страницы, которым еще не дашь названия, не можешь оценить их пока. И, мало того, жизнь человеческая, если говорить о смысле жизни как таковом, для человека верующего – это восстановление связи с Богом. И если человек ставит себе такую цель в жизни, то и всю жизнь он направляет на то, чтобы эта связь была и не прерывалась. Долгие десятилетия у нас было атеистическое воспитание и мировосприятие. Я сама окрестилась только после двадцати лет. Для человека верующего тут как бы и вопроса нет о том, что нужно возвращать храмы тем, кому они принадлежат, то есть верующим людям, общинам, православным церквям, а мы сейчас пока о православии говорим. Хотя наша страна многоконфессиональная, и это касается молельных домов, кенасс, мечетей и других сооружений, которые есть и были в нашей стране. Но я сейчас говорю конкретно о православии, потому что православных храмов больше всего в нашей стране, и они больше всего пострадали. И до, и во время войны, и после нее. Поэтому возвращение и восстановление – это шаг к исторической справедливости. Потому что храм принадлежит общине, людям, которые собираются там на богослужение. Православные собираются там для самой важной своей службы – для литургии, то есть для благодарения Бога. Даже если мы будем говорить с точки зрения светского государства, где церковь отделена от государства, то все равно это очень хорошо. Потому что возрождение храмов – это восстановление. И мы знаем, что практически ни один из переданных храмов не остался в том же состоянии. Но я также считаю, что очень важно разделить вопросы религиозные от вопросов сохранения культурного наследия. Есть такие традиционно сложившиеся отношения, когда храм уже стал музеем, и очень сложно приучать общественное мнение, что храм должен быть в первую очередь храмом. Но храм – это уникальное сооружение для человека. Можно что-то другое переделать, а вот храмы пробовали приспособить под другие нужды, а все равно все возвращалось к началу.
Вы знаете, я была на региональной неделе в Крыму, и мы побывали в храме, который недавно был в буквальном смысле слова вынут из-под земли. То есть огромный лесной холм раскопали, а там четыре с половиной метра в высоту стены. Это средневековый византийский христианский храм, предположительно Иоанна Златоуста, с массивными колоннами, сохранившимися бойницами, нет только купола. Поразительно, что сохранилась часть перекрытия северной опсиды. Это уникальный момент, поскольку такое перекрытие никогда не фиксировалось при раскопках храмов. В лучшем случае его восстанавливали графически. На мой взгляд, важно и правильно, если этот храм будет передан православной церкви. Там уже было несколько служб. Знаете, я считаю, что такие здания являются объектами культурного наследия. Они, конечно, должны быть предметом для экскурсионного ознакомления, потому что, на мой взгляд, даже те люди, которые не верят, которые причисляют себя к атеистам или просто интересующиеся культурой, они все равно будут приходить и смотреть. Все значимые и в культурном, и в историческом смысле объекты должны быть открыты для доступа гражданам Российской Федерации и иностранным гражданам, которые приезжают к нам. Мы знаем прекрасный пример храма-музея в Замоскворечье, домовой церкви при Третьяковской галерее, который был музейным пространством. В 1929 году этот храм был закрыт, но с 1993 года богослужения в нем возобновлены. На мой взгляд, это и уважение к верующим, и в то же время уважение ко всем гражданам. Я вот была убеждена, и сейчас свое мнение не изменила, что Крым вернулся в Россию, в том числе и потому, что это купель крещения Руси. Он не мог не вернуться, потому что Владимир там принял крещение, стал тем самым князем, который выбрал именно православную христианскую веру. Тем самым он определил вектор развития, и мы стали сегодня такой страной благодаря святому князю Владимиру, который, пройдя жизненные испытания, на своем примере показал, как из дикого язычника можно стать святым христианской церкви. Ведь наследие – это не только материальные объекты какие-то, но и не материальные – то же житие, например. Действительно, для верующих людей это свято, а для остальных людей это то, что можно назвать еще одним историческим источником. На самом деле мы знаем и понимаем, что русская культура была сохранена не в последнюю очередь благодаря монастырям, в которых грамотные люди вели письменные записи, сохраняли богослужебные священные тексты, исторические летописи, синодики, своды и все, что с этим связано. Мало того, в период феодальной раздробленности, когда даже князья друг с другом не мирились, монастыри сохраняли связь друг с другом, они записывали и обменивались информацией. И иногда мы можем найти нужную историю из одного княжества в монастырях совсем другого.
— Светлана Борисовна, Вы педагог, как Вы относитесь к тому, что сейчас в школьную программу вводятся культурологические факультативы и обязательные предметы, такие как «Основы духовно-нравственной культуры народов России»? К тому, что на базе церкви существуют воскресные школы, а зачастую и средние?
— Я положительно к этому отношусь. Считаю, что это важно и необходимо, потому что это наше духовное и историческое наследие. Это то, из чего растет, по сути дела, культура. Ведь слово «культура» недаром так созвучно со словом «культ», хотя мы и знаем множество определений этому слову. Мы говорим о том, что культура, с одной стороны, – это окультуривание природы, растений. Это значение пошло от сельскохозяйственных культур, а с другой стороны – от слова «культ». Недаром это значение имеет смысл облагораживания, образования. Это возможность получить знания о фундаментальных основах жизни. Я думаю, что быть культурным человеком – это, прежде всего, быть ознакомленным с основами своей культуры. Русская культура, а я сейчас говорю шире, чем просто этническая культура руссов, она в основании своем восходит именно к традиции евангельской, библейской. Естественно, из этого вырастают и наши отношения, наши традиционные ценности, о которых мы говорим, традиционный быт и уклад. И не зная этого, просто не поймешь, о чем вообще жизнь страны, о чем история нашего государства. Я всегда привожу очень хороший пример: когда Дмитрий Донской готовился к Куликовской битве и в Коломенском собирал ополчение, то по дороге на Куликово поле он сделал резкий крюк и вернулся уже с Пересветом и Ослябей. Князь заехал к Сергею Радонежскому и получил от него благословение и двух воинов-монахов. Если не знать духовную историю страны, то можно сказать: «Князь какой-то не нормальный. Шел на битву, неизвестно для чего заехал к какому-то старцу, дал тот ему двух воинов. А что это по сравнению с тем войском захватчиков и кочевников, которое его ожидало?» Но если ты знаешь духовную предысторию, то совсем по-другому воспринимаешь этот исторический эпизод. Я, когда преподавала историю, всегда старалась находить какой-то эпизод, который как крючком зацепится и не отпустит. И если ребенок сдает экзамен или отвечает еще что-то, то тут же тебе расскажет, зацепившись за тот самый крючок. Конечно, изучение религии, духовных основ, тем более для детей, которые наше продолжение, – это нужное дело. Безусловно, те религии, которые есть на территории нашей страны, нужно знать. Наша страна многоконфессиональная, и каждый должен понимать и знать ту грань, чтобы не обидеть рядом стоящего человека. Каждый из нас знает по себе, что самое простое и самое сложное – это как раз те вещи, за которые проще всего зацепить, это кровь, то есть твой род, и дух, то есть то, во что ты веришь, что для тебя свято. Вот если за это не цеплять, то во всем остальном можно находить общий язык с любым человеком.
— Светлана Борисовна, в восстановлении каких объектов, памяти о них, Вы принимали непосредственное участие? Может, какие-то проекты идут и сейчас?
— Ну это частное дело. Я лучше про другое Вам расскажу. Если говорить о восстановлении памятников, очень важно понимать, для чего мы это делаем. Если мы поймем, зачем и почему, тогда и сам процесс будет совершенно другим. Я просто хочу привести один пример. У нас по инициативе председателя Госсовета начинали восстанавливать памятник, который теперь вырос в целый мемориальный комплекс – мемориал узникам концлагеря «Красный» вблизи Симферополя. Раньше там было небольшое памятное место, где комсомольцы шестидесятых годов поставили самодельный памятник и разбили небольшой скверик. Конечно, со временем все это приходило в упадок, сельские главы в советское время, как могли, приводили в порядок, но тогда больше внимания уделялось монументальным сооружениям. Когда на Украине началось возрождение бандеровщины, восстановление памятника стало принципиальным делом. Я тогда возглавляла Комитет по культуре и охране объектов культурного наследия и принимала в этом участие. Рада, что уже вторая очередь строительства закончена, построенный комплекс будет посвящен всем войнам на территории Крыма.
В этом году на его территории прошел фестиваль «Истории достоинства. От Владимира – до Владимира». Это молодежный фестиваль, где дети через рисунок самовыражаются. Знаете, очень интересные получились картины у ребят. Первую премию выиграл рисунок – изображение сапога, который топчет детскую игрушку – медвежонка. Фестиваль настроен на то, чтобы ребята изучили событие или героя, о котором они хотят написать. Они защищают свои работы, рассказывают о них.
Сейчас задумано запустить третью очередь восстановления мемориала. Это будет не только музейно-образовательный комплекс, но и место, где можно будет проводить концерты, памятные мероприятия, мастер-классы по рисунку, по детскому творчеству.
Я думаю, это очень правильно – сохранять и восстанавливать объекты культурного наследия, которых на сегодняшний день в стране десятки тысяч, и выявляются новые. Знаете, с одной стороны, мы страшно богаты, но в то же время мы немножко бедные, в том смысле, что у нас не хватает сил, ни физических, ни финансовых, охватить это все и восстановить. Я вам хочу сказать, у нас традиционно интересное направление – мы стараемся все восстанавливать, а может, иногда не все надо? Иногда нужны руины, которые лучше законсервировать, и они будут действовать сильнее, чем восстановленные. И самое важное, мне кажется, это пока еще тоже большая проблема, хотя стараемся ее как-то решать в рамках государственных программ, – это то, что люди должны знать, где какие объекты, где какая история, где какое сокровище вообще есть, которым они обладают. Мне кажется, что очень важно воспитывать людей в уважении и в любви к своей истории.
— Какое историко-культурное наследие для Вас считается символом Крыма?
— Вот видите, раз, и врасплох меня застали. (Улыбается.) Почему? Да потому что Крым – это многослойная история. Единственная война, которая миновала Крым, – это Отечественная война 1812 года, ну не дошел до нас Наполеон. Все остальное, вся история прошла через Крым. Сложно что-то определенное назвать символом Крыма. Это музей под открытым небом. Нельзя обойти Херсонес, потому что это место крещения Владимира. Нельзя обойти Мангуп – княжество Феодоро, потому что двуглавый орел России прилетел оттуда, это мое убеждение. Нельзя обойти наши дворцы Южнобережья, потому что это наша история и красота. Нельзя обойти наши города-герои Севастополь и Керчь, город воинской славы Феодосию. Вот и получается, что символ Крыма – это сама Крымская земля, это музей под открытым небом.
— Сейчас Вам приходится много времени проводить в Москве. Какие объекты культурного наследия столицы Вам наиболее близки? Что любите посещать? Может, что-то хотите увидеть, но не хватает времени, не получается?
— Да, видела еще очень мало. Любимое место, конечно, есть – Красная площадь. Любая поездка в Москву – и я должна побывать на Красной площади, пройти по Александровскому саду мимо Могилы Неизвестного Солдата, дойти до храма Василия Блаженного. Все это нужно увидеть. Это сердце Родины. Это обязательно. Я очень люблю ходить в Исторический музей, и, сколько бы ни ходила, буду еще ходить. Мне это очень нравится. Я люблю Третьяковку и Пушкинский музей. А если говорить о сакральном, то это Покровский монастырь, храм Матроны Московской, Свято-Данилов. Недавно открыла для себя неподалеку от улицы Улофа Пальме храм Троицы Живоначальной в Троицком-Голенищеве, чувство такое, что возвращаешься в малую Русь. Очень многое еще хотелось бы увидеть, но времени не хватает. Скоро отпуск, тогда и будет возможность побольше посмотреть Москву, открыть для себя новые места.
— Светлана Борисовна, спасибо Вам огромное, что согласились пообщаться с нами на такую нужную и важную тему. Люди должны помнить и знать свою историю, свои истоки. А сохранение исторического наследия – это задача не только государства, а, наверное, каждого нашего человека, особенно если с детства, со школьной скамьи, его будут этому учить.
Беседовала Екатерина Горлова
материал опубликован в журнале «ОколоПолитики» № 3
Депутат Государственной Думы, член Комитета по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками, российский ватерполист, двукратный призёр Олимпийских игр (2000 и 2004), призёр чемпионата мира и Европы, заслуженный мастер спорта России
Для спортсмена Олимпиада — это самое важное соревнование в жизни
— Ирек Хайдарович, долгие годы Ваша жизнь связана со спортом. Расскажите, как все начиналось?
— Знаете, может, я скажу уже избитую фразу, но в наше советское время заниматься можно было многими видами спорта, одновременно и бесплатно. Я в детстве посещал и авиамодельный кружок, и плаванием занимался, и чуть на баян меня мама не отдала учиться. В первом классе для укрепления здоровья меня решили в плавание отдать. Укрепил я его так, что слег с простудой и потом целый год вообще не ходил в бассейн. Но видно, все равно что-то такое зацепило, и в конечном итоге во втором классе я вернулся в бассейн. Водила меня туда бабушка, так как мама работала на компрессорном заводе и не успевала меня отвозить на секцию. И так до шестого класса я занимался плаванием. В какой-то момент пришло понимание, что я все-таки больше командный игрок, чем индивидуальный. Мне хотелось больше общения, больше игры. А в моем классе ребята занимались водным поло. Я подошел к ним и спросил, можно ли мне с ними заниматься. Они сказали: «Конечно, приходи». Пришел, увидел: на воде стоят, вроде, тумбочек нет у них, мячик одной рукой бросают. Тут у меня сомнения появились, смогу ли. Но тренер сказал: «Медведя на велосипеде научили кататься и тебя мы всему научим». Так и стал заниматься водным поло. И, честно сказать, оно мне понравилось, но не думал, что моя жизнь будет связана с водным поло. Да и у мамы такое же было отношение. Она говорила:«Спорт – это одно, но нужна профессия». Я даже после школы поступил в авиационный институт, но спорт не бросил. Полтора курса отучился в институте и все-таки выбрал спортивное направление. Перешел в другой университет, и пошла моя спортивная направляющая.
— Какая игра все же была самой запоминающейся?
— Наверное, для спортсмена, а тем более что водное поло – это олимпийский вид спорта, Олимпиада – это самое наиважнейшее соревнование. Моя первая Олимпиада была в 2000 году. Я попал на нее, скажем, уже не в молодом возрасте. Это была полуфинальная игра со сборной Испании. После нее даже изменили правила проведения международных соревнований. Почему? Потому что у нас основное время завершилось вничью. Потом пошло дополнительное время, и до забитого гола. И мы играли то ли три дополнительных периода, то ли четыре. Все в команде уже были вымотаны, сил не осталось, а забить не могли ни мы, ни испанцы, хотя и возможности были, и выходы один на один. В конечном итоге наш капитан, в то время Дима Горшков, забил победный гол. Радости было не описать словами. Команда выиграла и вышла в финал. После этой игры изменили правила. До этого игры шли каждый день, то есть у нас в группе несколько игр, потом четвертьфинал, полуфинал и финал. Начиналась Олимпиада – начинались наши игры, а заканчивались наши игры, когда все уже на закрытие Олимпиады шли. Получалось, что отдыха не было совсем. А тем более такая тяжелая полуфинальная игра состоялась. Возможно, в финале и была бы борьба, но ее не получилось ни у нас, ни у испанцев за третье место. Потому что после полуфинальной игры обе команды понимали, что сил на завтрашний день просто нет. В итоге мы финал проиграли венграм вчистую, а испанцы за третье место вчистую проиграли сборной Югославии. После этой серии игр изменили общие правила.
— Ирек Хайдарович, большой спорт – это и изматывающие тренировки, и сборы, и перелеты. Во время них всегда что-то случается. Расскажите о каких-то интересных, может быть, смешных историях, происходящих в то время.
— Ну, историй очень много. Пожалуй, расскажу одну из начала моей спортивной карьеры. Как раз когда произошел переход с плавания на водное поло. Я же, когда ушел из плавания, маме ничего не сказал. Как обычно, уходил из дома с вещами на тренировку, возвращался с мокрыми вещами. И тут мой бывший тренер, где-то через месяц, звонит маме на компрессный завод, ее вызывают с крана. «Где ваш сын?» – спрашивает тренер. Мама: «Как где? Он ходит на тренировки, возвращается с мокрым полотенцем и плавками». Тренер ей в ответ, что нет меня на тренировках. У мамы шок. Куда ходит сын?! Было очень сильное разбирательство. Тренер в конечном итоге выслушал меня и сказал: «Это его выбор, и мы должны его уважать». И, Вы знаете, я очень благодарен ему, что меня тогда не сломали и не оставили в плаванье. Потому что в водном поло у меня больше получилось в итоге.
— А все-таки, почему тренеру не сказали, что уходите?
— Ну, в наше время тренер был большой авторитет. Как второй папа. Как-то не удобно было внутренне. Да и характер у меня такой, что сам всегда принимаю решение.
— Ирек Хайдарович, Вы служили в армии, в спортроте Черноморского флота, верно? Есть ли разница в службе там и в обычной воинской части?
— Разница есть, и большая. На меня пришла директива, как раз когда я решил окончательно связать свою жизнь со спортом. После полутора лет учебы в КАИ мне пришел вызов в Севастополь на Черноморский флот. Меня вызывали ректор с деканом к себе, маму вызвали, стали у нее спрашивать: «Что делает ваш сын? Он учится хорошо. Какая армия? Он освобожден от нее». Но я сам попросил, это было мое желание пойти в армию. Так я и попал в спортроту спортивного клуба Черноморского флота. Хотя меня вначале потеряли. Директива пришла на два года, а в распределительном экипаже мне сказали, что я буду служить три. Вначале меня в воинскую часть отправили, а не в спортроту. Я попал в бригаду ракетных катеров. Мне там сказали: «Забудь о своей спортроте. Мы тебя отправляем в Сирию». Мобильных телефонов тогда не было, и чтобы сообщить куда-то об ошибке – это целая история. Я говорю: «Ребята, я из КАИ сам попросился, чтобы меня в спортроту взяли, а вы меня на три года в Сирию». Написал письмо в спортроту, и где-то через пару недель приехали мои друзья, привезли что-то сладкое, коржик и сметану. Для меня это было что-то такое… слезы на глазах. В конечном итоге меня забрали из бригады ракетных катеров, и началась моя служба в спортроте. А она в ней отличается по многим параметрам. Чтобы ездить на тренировки в бассейн для военнослужащих, который находился на другом конце города, делали служебную записку. Так служба и проходила, с одновременными тренировками по плаванию. Потом нас на соревнования отправляли, в то время чемпионат Советского Союза был. И, конечно, интересные случаи на флоте были. Мы временами немного хулиганили, а тут начальник физподготовки флота вызывает, мы быстрее одеваться, бескозырки надеваем, а ленточки нет. Ну что делать? Идти надо. Так без ленточки и пошли. Начфлота сначала не заметил, уже в конце говорит: «Можете быть свободны». И тут уже в дверях нам: «Стоять! Вы что там…!!!» В общем, увидел, что мы без ленточек, и устроил нам разгон по полной программе.
— Наряды вне очереди получали?
— Да. Было такое. Я и на гауптвахте бывал.
— Помимо карьеры игрока, Вы были и тренером. Когда больше переживали, играя или руководя?
— Наверное, когда ты спортсмен, ты все-таки не понимаешь, насколько тяжело быть тренером. Когда сам стал тренером, я это понял. Когда ты игрок – все твои переживания в игру выплескиваются. А вот тренер зажат в себе, ему гораздо тяжелее. Я даже с некоторыми друзьями своими немного поругался, когда стал тренером. Ведь по факту я был тренером своих друзей. Сейчас, конечно, уже помирились. Один из них, когда тоже стал тренером, подошел ко мне и сказал: «Слушай, Ирек, я теперь тебя больше понимаю. На самом деле ответственность и отношение совершенно другое». Просто тяжелее было вдвойне вначале, я вроде тренер, с одной стороны, а с другой стороны, я друг, который не так давно с ними был в одной упряжке. Очень тяжелый переход был. Игрок оттренировался и пошел отдыхать, а тренер должен идти, просматривать, анализировать и готовиться к следующей тренировке либо игре. Так что однозначно тяжелее быть тренером.
— Ирек Хайдарович, за такую насыщенную спортивную карьеру Вы объездили весь земной шар. Остались ли места, где Вы хотели бы побывать? И остается ли сейчас время для путешествий?
— Вы знаете, хочется с начала начать. Где побывать – везде еще раз. Почему? Потому что когда ты спортсмен, ты практически ничего не видишь. Если только из окна автобуса, и то очень быстро: тебя утром привезли, оттренировался, тебя увезли. И ты готовишься уже к вечерней тренировке и отдыхаешь. На самом деле не остается времени увидеть всю красоту мест, в которых ты побывал. Вы знаете, я это понял, когда по-другому увидел Барселону. Когда приехал туда не в качестве спортсмена, не в качестве тренера, а как путешественник. Тогда я впервые увидел, насколько она красива и сколько можно получать удовольствия от зарубежных поездок. Честно скажу, даже став политиком, депутатом, у меня и сейчас времени совсем мало. Я ведь до сих пор занимаюсь спортом, только уже ветеранским. Езжу на чемпионаты мира среди ветеранов Европы. Но сейчас хотя бы понятно, когда у меня реально есть отпуск и я могу его спланировать. А в начале спортивной карьеры у меня и отпусков-то не было. Заканчивалась клубная, начиналась сборная, и так вот нон-стопом жизнь летела. Так что хочется побывать везде, где я был, но увидеть все это уже другими глазами.
— А где хотелось бы больше побывать?
— Я Россию хочу повидать. Потому что все больше зарубежных поездок было, а мне хочется на Камчатку съездить, на Байкале побывать. Вот у нас в августе будет чемпионат среди ветеранов в Южной Корее, хорошо, что с депутатским отпуском совпадает. Может, у меня получится спланировать так, чтобы съездить на Камчатку, там несколько денечков побыть, а оттуда уже на чемпионат. Тем более что я ни на Камчатке, ни в Южной Корее не был.
— Мы знаем, что помимо спорта у вас есть очень интересное хобби для души.
— Есть такое. Я собираю колокольчики.
— А почему именно колокольчики? Есть какая-то история, связанная с этим?
— Да, началось все с рыбалки. Поехали мы как-то на Дон на рыбалку. И там, на берегу, я нашел колокольчик. Простой такой рыбацкий колокольчик, который на резинку ставится, видно, давно еще кто-то потерял. Начистили колокольчик, а у него такой звон… Вот так я и решил начать собирать колокольчики. Вы знаете, звон их очень привлекает. Изначально были просто сувенирные, а сейчас уже начинаешь как-то прислушиваться, смотреть, чтобы звон был своеобразный. И не просто чтобы колокольчик был с надписью, например,«Белгород», но чтобы и написано было художественно. Стараюсь собирать что-то необычное, не штамповку. Иногда даже антикварные попадаются. Конечно, такое хобби тоже своеобразная нагрузка, не столько для меня, сколько для жены. Мне-то удовольствие, а ей пыль приходится протирать, тем более что дома, в Казани, их уже более 200 собралось. Я сейчас и в Москве уже коллекцию начинаю пополнять. Ведь у каждого колокольчика своя история. Может быть, эти колокольчики как раз для того, чтобы они связующим звеном со временем были, потому что берешь в руки колокольчик и начинаешь вспоминать все, что связано с ним было: где его приобрел, что тогда делал, или человека, который его подарил. Ведь многие друзья о моем хобби знают и стараются что-то интересное принести. Вот и Вашей редакции спасибо огромное за такой подарок для моей коллекции.
— Ирек Хайдарович, а читать Вы любите? Какую книгу можете назвать самой любимой или лучшей из прочитанных?
— Да, люблю классику почитать. Но сейчас хотел бы рассказать о другом. В какой-то момент роман Ирвинга Стоуна «Жажда жизни» был для меня как настольная книга, которая помогла мне не только по-другому посмотреть на живопись, но и понять ее. До прочтения книги некоторые картины, а в частности, работы Ван Гога, мне казались непонятными, но после романа я совершенно в другом свете их увидел. Я потом даже перечитал книгу еще раз. И некоторые моменты меня поразили – как художник беззаветно отдается своему делу, не получая и не ожидая взамен ничего, с каким непониманием со стороны окружающих он сталкивается. В романе в подробностях описана непростая судьба Ван Гога, но при этом показано, насколько велико желание жить и трудиться. Очень сильная книга.
— А как насчет домашних животных?
— В детстве я жил в частном доме, и естественно, у нас всегда во дворе была собака. Мне, конечно, хотелось какую-нибудь породистую, но у нас была простая дворняжка. А еще кошки были всегда. Потом как-то стало не до домашних питомцев… тренировки, соревнования, разъезды. Но вот в какой-то момент захотелось завести канарейку. И мне друзья подарили кенора. Поначалу семья даже немного против была, но теперь они от него без ума. Только вот жене забот добавилось, мусорит он, конечно, а ей убирать приходится. Я-то не всегда помогаю. Но, когда любишь, многое прощаешь. Кенор у нас замечательно поет. Было время, когда он переболел и полгода где-то не пел совсем, но в конечном итоге поправился и снова распелся. Более того, у многих птицы дома в клетке сидят и их не выпускают, а наш – свободно летает по дому, да еще и защищает свою территорию.
— Хотелось бы узнать о Вашей семье. Нам случайно стал известен факт, связанный с днями рождения в ней. Если можете, то расскажите о нем?
— Ну, это как бы и не секрет. Мы с супругой родились в один день – 11 января. А познакомились мы в седьмом классе, как раз когда я из одной школы в другую, в спорткласс, перешел. Эльмира в параллельном классе училась. У нее почерк хороший, она учителю помогала из журнала в журнал оценки переписывать, и увидела, что мы в один день родились. Потом как-то на перемене встретились, начали общаться, а потом уже и встречаться. А в девятнадцать лет решили пожениться. Пришли к родителям и так им и сказали: «Все, мы женимся». Я в то время на побывке дома у родителей был, и целая история перед моим отъездом получилась. В тот день я еще на самолет опоздал, потом зайцем летел до Киева. И когда я уезжал, родители спросили: «Может, вы еще подумаете?» А я им сказал: «Ну, вы решайте, будет свадьба или нет, а мы уже между собой все решили». А потом еще история в ЗАГСе приключилась. Приехали мы в ЗАГС, развели нас в разные комнаты – комната жениха и комната невесты. Идет бракосочетание, пара за парой по очереди женятся. Ко мне в комнату заходит кто-то из персонала ЗАГСа и говорит: «Вы подавали документы по паспорту, а у вас сейчас военный билет. Нам паспорт ваш нужен, необходимо быстро съездить и привезти». А паспорт у меня в это время дома был. Я, кроме мамы, никому ничего не сказав, выбежал из ЗАГСа и помчался домой. Прибегаю домой, а ключей-то у меня нет. Мы тогда в частном секторе жили, пришлось ломать доски на двери, чтобы в дом попасть. Соседи выбежали, кричат: «Что случилось?» Я им в ответ: «Женюсь!» Ну, в общем, ломал дом, чтобы за паспортом залезть, а в это время в ЗАГСе одна пара за другой сменяется. Эльмира сидит, ждет. Жениха все нет и нет. Нас уже несколько раз звали, подружки невесты меня искать бросились. Кто-то вспомнил, что видел, как я из ЗАГСа убегал. Паника началась, куда жених пропал, а тут я прибегаю весь в опилках, но с паспортом. Главное – все завершилось очень хорошо, а лет через десять где-то у нас сын родился.
— Ирек Хайдарович, Ваш сын тоже занимается сейчас водным поло. Вы хотели, чтобы он пошел по Вашим стопам?
— Нет, я никогда не настаивал. Более того, когда мы жили в Волгограде, ему захотелось научиться играть в хоккей. Но я видел, что у него относительно равнодушное отношение к этому виду спорта. Сын больше хотел заниматься водным поло. Я у него даже тренером был какое-то время, при этом старался, чтобы ни в коем случае не подумали, что он любимчик, так что доставалось ему от меня вдвойне. На мой взгляд, он сейчас хорошо играет, но посмотрим, рано еще что-либо говорить, 19 лет все-таки. Мы сейчас на первое место поставили учебу, а не спорт. Потом уже посмотрим, как все получится. Задача на сегодняшний день – это получить хорошее образование, чтобы не просто так, а на самом деле иметь специальность. Сейчас для него, скажем так, студенческий спорт проходит. Хотя на том уровне, на котором он сейчас находится, у него неплохие результаты. Я в его возрасте таких результатов не добивался. Я за сына очень горд. Он всегда будет для меня молодцом, хоть я и не часто ему говорю об этом.
— Ирек Хайдарович, очень интересно задать Вам следующий вопрос. Он для нашей постоянной кулинарной рубрики. Еще раз повторюсь, Вы объездили весь свет, пробовали разнообразные кухни мира. Какое блюдо для Вас самое любимое?
— Знаете, скажем так, самая вкусная еда – это приготовленная дома. В какой бы стране я ни был и какую бы кухню я ни пробовал, а домашняя все равно самая любимая. И как ни парадоксально это звучит, но мне очень нравится татарская национальная кухня. А вот какое-то одно блюдо выделить сложно. Даже когда меня жена спрашивает: «Что тебе приготовить?» – я всегда отвечаю: «Что угодно, на твое усмотрение. Я люблю все, что ты готовишь». Хотя есть несколько блюд, которым я отдаю большее предпочтение. Мне очень нравится конина. Если приготовлено хорошо, да с отварной картошечкой, да посыпать зеленью – это блюдо, наверное, самое лучшее. А еще уху люблю, но обязательно туда свежий чеснок надо выдавить. Такая уха самая настоящая рыбацкая получается. А из сладостей чак-чак нравится. Чак-чак, приготовленный дома, а не магазинный, тает во рту. На самом деле даже в Казани не во всех местах можно попробовать настоящий чак-чак, потому что покупной с домашним никогда не сравнится. Каждая хозяйка готовит его по-своему. По работе я постоянно встречаюсь с избирателями, за мной восемь районов закреплено. Приезжаю в деревню, а у нас народ гостеприимный, стараются за стол усадить, чаем со сладостями угостить. А к чаю, как правило, домашний чак-чак предлагают. Пьешь чай и думаешь: «Как же вы его так сделали, что он во рту тает!» Да, домашний чак-чак – это что-то!
— Ирек Хайдарович,спасибо Вам за такую интересную беседу. После разговора с Вами очень захотелось побывать на вашей Родине, посмотреть ее красоты и попробовать национальную кухню.
Беседовала Екатерина Горлова
материал опубликован в журнале «ОколоПолитики» № 3
Депутат Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, заместитель Председателя Комитета ГД по международным делам
У меня действительно много красивых шахматных партий, которые вошли в сокровищницу шахматного искусства
Сегодня мы беседуем с человеком-легендой. Большая часть его жизни всегда была посвящена общественной работе. Его именем названы улицы в городах России, Белоруссии, Сербии, Испании. Его встречают неизменно радушно и президенты и простые люди. Многократный чемпион мира, СССР, РСФСР, международный гроссмейстер, заслуженный мастер спорта СССР, Кавалер орденов и медалей, Президент международной ассоциации фондов мира, посол доброй воли ЮНИСЕФ, член Союза журналистов РФ, депутат Верховного совета СССР и депутат Государственной Думы ФС РФ – Анатолий Евгеньевич Карпов.
— Анатолий Евгеньевич, расскажите немного о детстве будущего чемпиона мира. Какие у Вас были семейные традиции? Ведь семья это первооснова, а заложенные в детстве семейные традиции сохраняют свое значение на протяжении всей нашей жизни.
— Родился я на Урале в небольшом промышленном городе Златоусте. Город с замечательными традициями, историей, известными людьми, в том числе и в спорте. Самой известной на момент нашего переезда в Тулу в 1965 году, была Лидия Скобликова, которая на Олимпийских играх в Инсбруке завоевала шесть олимпийских медалей в беге на коньках на разные дистанции. У нас, рабочий город, и если говорить о спортивных традициях, то Златоуст долгое время был столицей лыжного спорта не только России, но и Советского Союза. До того как появились другие места и трассы, одной из лучших считалась трасса в предгорье Златоуста. И поэтому лучшие лыжники страны в начале 60-х годов, да я думаю и до середины 70-х, большую часть времени и большую часть тренировок проводили в Златоусте.
— То есть у маленького будущего чемпиона по шахматам изначально была идея лыжного спорта?
— Нет, идеи не было. Но мы с семьей в выходные дни зимой полным составом выходили на лыжах в лес. Причем, у нас там был искусственный пруд на реке Ай, (по-татарски Ай – это лунная река), по расстоянию километра два, наверное. Это было серьезное препятствие, особенно если ветер поднимался. На пруду ведь открыто все. А как только добирались до леса, там уже было все в порядке. Там ветра уже нет. И я часто был свидетелем лыжных гонок от 15 километров до 50. Конечно, 50 километров всегда изнурительно, люди последние километры уже без сил заканчивали, полностью выкладываясь. А сам я пошел в шахматный клуб металлургического завода в семь лет, в первом классе школы.
— А с чего она началась эта любовь к шахматам?
— У меня отец любил играть в шахматы. Играл с друзьями, когда было свободное время. Ну и я маленьким приобщился к шахматам.
— Мешали ли шахматы личной детской жизни? Оставалось время для общения со сверстниками, для игр на улице? И как Вам удавалось успешно учиться в школе?
— Оставалось, конечно. У нас какие любимые игры были? Мы играли в лапту, в городки. Играли в шахматы на крылечке. Ну, потом еще в разбойников. Надо было группой поймать всех. Еще в России есть игра – классики. У нас как она называлась, я даже не помню. На асфальте рисовали клетки и на одной ноге надо было прыгать. Мы играли с камушком. Камень должен был быть солидным. Обязательно надо было ногой перейти линию, желательно в центр. Причем ногу надо было разместить между ограничительной линией и камнем. Если камень слишком близко попадал на клетку, то его очень трудно сдвинуть дальше. А в городки, когда мы играли, то просили слесарей нарезать из труб биты, потому-что профессиональных не было у нас. А сами городки были деревянные. Мы их сами вырезали – это достаточно просто. Друзья у меня тогда образовались через шахматы. И были на 4-5 лет старше. И мы старались найти какие-то возможности уравнять начальные стартовые условия. Ясно, что они сильнее меня физически были, и когда в городки играли, то они мне давали преимущество в расстоянии. Они били с 9 метров, а я с 6. И таким образом у нас силы уравнивались, а дальше уже точность удара важна была.
— Здорово! Анатолий Евгеньевич, Ваши партии десятки раз признавались самыми красивыми. А какая для Вас самая красивая? Может даже не Ваша, а чья-то чужая?
— У меня действительно много красивых шахматных партий, которые вошли в сокровищницу шахматного искусства. И здесь какую-то одну выделить трудно. У меня было больше 25 призов за лучшую партию полугодия, года. Поэтому какую-то одну выделить действительно трудно. Победы над Каспаровым, Корчным, Тимманом, над Спасским.
— Да, очень сложно. Может тогда какой-то самый запоминающийся для Вас турнир?
— Партию просто одну назвать не возможно. Соперников, с которыми мне удавалось продемонстрировать что-то оригинальное и интересное, я уже, в основном, назвал. Хотя были еще иностранцы – венгр Портиш, датчанин Ларсен. Ну, пожалуй, достаточно. С ними много красивых партий. И конечно со Спасским. Матч 1974 года, вошел в историю как одна из крупнейших моих побед.
— Да я-то вообще на Ваших играх и победах росла. Я с шести лет пошла учиться играть в шахматы. Мне очень нравилось. У меня тренер жил через несколько подъездов от нас, и я каждый вечер к нему бежала заниматься. У него сын был постарше меня на пару лет, и вот он с нами занимался, мы играли. Поэтому вдвойне приятно брать у Вас интервью. В детстве Вы для меня были иконой шахмат, а теперь вот беру у Вас интервью.
— Интересно, интересно. А если говорить о турнире, то в первую очередь, я назову турнир в Линаресе 1994 года. До сих пор это выступление остается рекордным и рекорд этот не побит. Тогда собрались 14 лучших шахматистов мира. 13 из 13, и еще испанец Ильескас, но он тоже входил в двадцатку лучших. И мне удалось, занявших 2 и 3 место, Широва и Каспарова, опередить на 2,5 очка. Это было вообще безумно. Это как в беге на 100 метров, опередить соперника метров на 8. Это был фантастический результат. Вообще мне принадлежит рекорд побед в международных соревнованиях. С момента как я стал мастером спорта, не считая детские соревнования, мне удалось довести количество побед до 185. До этого, рекордом был результат Александра Алехина, которому удалось выиграть 76 соревнований за всю жизнь.
— Анатолий Евгеньевич, в шахматах ведь не принято как в боксе, с его дуэлью взглядов, угрозами и взаимными обвинениями. Как у вас складывались отношения с принципиальными соперниками за шахматной доской и вне ее?
— Психология в шахматах играет огромную роль. Вне доски, когда идет соперничество спортивное, то друзьями быть трудно. Но у меня в целом были хорошие отношения практически со всеми шахматистами. Даже с таким трудным человеком в контакте, как Бобби Фишер. Плохие отношения у меня возникли с кем, наверно с Каспаровым и с Корчным. Они люди одного плана. К этой категории еще, наверное, относится и Ботвинник. Он вообще играл намного сильнее с теми людьми, с которыми у него были плохие отношения. Он мог сознательно их портить перед матчем, именно для того, чтобы выкладываться. Не могу сказать, что у Корчного и у Каспарова усиливался шахматный уровень при плохих отношениях. Но они просто по психологии такие люди, что им надо было иметь такие отношения, чтобы играть.
— А с кем-то может близко дружили из соперников?
— Из соперников нет. Дружбы большой не было. Но у меня были отличные отношения с Ларсеном. Очень хорошие, близкие отношения с Портишем, он у меня даже был секундантом в одном матче с Каспаровым, в девяностом году. С Глигоричем. Вообще, надо сказать, что когда я пришел в шахматы, «феерплей» и добрые отношения между шахматистами доминировали. Эталоном шахматного джентльмена был фантастический шахматист и человек — Пауль Петрович Керес. Он в совершенстве говорил на английском, немецком, русском и эстонском. Это был такой как бы образец шахматиста-гроссмейстера.
— А почему все-таки решили уйти из большого спорта?
— Я перестал играть в чемпионатах мира из-за реформы системы. Сейчас уже понятно, что это была страшная ошибка, которую совершила международная федерация. И мы вернулись к старой системе, но я протестовал изначально. Все-таки я глубже понимаю и знаю шахматы. К сожалению, на один момент, власть в шахматной федерации захватили люди, которые шахматы не знали. У них был зуд каких-то перемен. Это не только в шахматах было тогда. Это было и в жизни вообще. Мы начинаем со второго этапа, какие перемены, но мы не начинаем с первого — обсуждать, а нужны ли они? Когда все хорошо, а нужны ли перемены? Потому что когда система отлажена, можно ее немножко улучшать, но проводить реформы не имеет смысла. Мы потеряли очень много на этом, мы запутали болельщиков. Вот совсем недавно я был в Севилье. Там меня наградили Европейской премией «Легенда спорта». И там неожиданно вспомнили, что за 20-й век в Севилье было три великих события: две всемирных выставки в 29-ом и 92-ом году, и матч на первенство мира – мой с Каспаровым. И это все за сто лет. И испанцы говорили тогда, что в решающие моменты матча с Каспаровым 87 года, а у них по телевидению были организованы прямые передачи, так вот прямые передачи смотрели 13 миллионов жителей при населении меньше 60. Вот такая была популярность, и такое было освещение, внимание, и интерес. А после проведенных реформ, мы потеряли аудиторию. Сейчас пытаемся ее возвратить, в том числе через обучение шахматам в школах. Сейчас серьезно занялись и озадачили себя этой проблемой.
— В продолжение вашей речи, мир стремительно изменяется, особенно меняются детские увлечения. Досуг для детей, к сожалению, это все больше компьютерные игры и развлекательное телевидение, планшеты и телефоны. Могут ли шахматы составить им конкуренцию? Заинтересовать и увлечь сегодняшнего ребенка?
— Понятно, что происходит. Поначалу проснулись преподаватели, а потом уже и родители. Преподаватели категорически против этих компьютерных бессмысленных игр. Это чистая потеря времени, хотя может это интересно и увлекательно, но это ничего не дает развитию человека. У меня была беседа в итальянском парламенте, ещё на заре прихода компьютеров в массовом порядке в нашу жизнь. И уже тогда 2 сенатора вышли с законопроектом о внедрении шахмат в школьное обучение в Италии. Как альтернативе этим играм, ведь дети хотят играть. А шахматы это прекрасный инструмент, причем еще и поднимает успеваемость. Как ни странно, казалось бы, независимые вещи, но обучение шахматам в школах улучшает дисциплину, они учатся концентрироваться.
— Анатолий Евгеньевич, а ведь помимо шахмат Вы еще увлекались и бильярдом. В какой вид бильярда вы больше любите играть? Есть ли время играть сейчас?
— Я играл очень хорошо. Сейчас играю меньше, потому что у меня чуть-чуть упало зрение. В очках я играть на бильярде не люблю, а без очков я чувствую хуже. Я любил играть в русский бильярд, но сейчас уже нет точности удара. То есть я не совсем вижу точку, в которую надо попасть. Увлечение это ко мне пришло не из ниоткуда. У нас многие шахматисты играли в бильярд. Петросян очень хорошо играл, Геллер хорошо играл. Я играл и с хоккеистами на тренировочной базе в Новогорске. С Петровым, с Полупановым. У нас там были бильярдные столы, и вечером, после ужина мы часто играли.
— А вы еще и автор десятков книг, сейчас над какой-то работаете? Откройте секрет нашим читателям.
— Сейчас я начал работать над продолжением книги. У меня была замечательная книга — «Пятьдесят миниатюр чемпионов мира», причем с одной стороны она была для профессионалов, а с другой стороны для общего развития. Она была выпущена давно. Сейчас я хочу сделать книгу — «Сто миниатюр чемпионов мира». Появилось много новых чемпионов, им тоже надо дать место на страницах книги, они это заслужили. Так что будет, наверное, следующее издание. У меня уже есть заказ американского издательства на английском языке, но и на русском она естественно будет выпущена. Еще я хотел подготовить и выпустить книгу – энциклопедия шахматной филателии. У меня она была почти готова. Не хватало только статистику найти по маркам. Но работа над ней совершенно неожиданно прервалась. На меня напали в Брюсселе бандиты-арабы. Напали не с угрозой для жизни, а украсть. И они украли у меня дипломат, в котором была рукопись. Я сейчас как приступаю к этой работе, то сразу вспоминаю, что она уже была сделана. Очень жалко не столько, что у меня украли эти мерзавцы, а плоды моей работы.
— Кстати, по поводу книги о филателии, мы знаем, что Вы очень известный филателист. Вот мой первый альбом с марками мне подарили родители на день рождения, очень хорошо это помню. А как у Вас появилось это увлечение?
— Шахматная филателия, это одно из основных направлений. Но я собираю и Российскую империю, царскую Россию и заграничную почту российскую, а это огромное поле деятельности. Это и русская почта в Китае, причем уже многие забыли, но у нас почтовые отделения русской почты доходили до Шанхая. На самом деле русская почта была в Пекине, была в западных районах, граничащих с российской империей, но вглубь мы уходили аж до Шанхая. Дальше Русский Левант. Русские почтовые отделения были на юг, вплоть до Иерусалима. Вот город Измир турецкий, был городом Смирна в свое время. Там было одно из крупнейших почтовых отделений, и база военных кораблей России.
— Вот раньше с марками было проще, многие их собирали, почта их больше выпускала. А как сейчас обстоят дела?
— Сейчас упадок из-за того, что появились «механические» марки, так их назовем. Они естественно сокращают количество почтового обращения с использованием марок, что печально. Но что является полной провокацией против марочных коллекционеров, это частные выпуски, то, что сейчас почтовые отделения делают на заказ. Причем даже такая серьезная страна, как США. Она никогда не спекулировала выпуском марок, но даже у них вы можете выпустить марку со своим изображением или еще какую. Только не действующих политиков. А все остальное, пожалуйста — делай фотографию и выпускай, за этим не уследить. Теряется смысл филателии. Это безобразие. Есть много стран с официальными выпусками по моим матчам, и обо мне — есть и такие. Если говорить об официальных выпусках, то где-то около 200 марок. У меня практически все они есть.
— Анатолий Евгеньевич, возвращаясь к шахматам буквально на один вопрос. Во все времена политику сравнивали с шахматами. И именно Вам, великому шахматисту и известному политику, напрашивается вопрос – верно ли это? Политическая борьба – это шахматная партия, а политики фигуры на этой мировой доске?
— Вполне законное сравнение. Хотя конечно политика в чем-то сложнее. Хотя бы потому, что в политике неограниченное количество действующих лиц, и не всегда прописаны правила, или этим правилам не все политики следуют. В шахматах все-таки мы играем по правилам.
— А ваш путь в политику, он был каким-то осознанным или вмешались обстоятельства?
У меня это естественно переросло из общественной деятельности. Общественной деятельностью я стал заниматься, еще играя в шахматы. Когда я стал чемпионом мира среди юношей, а это в восемнадцать лет, то меня стали приглашать на встречи с соотечественниками, и посольства наши были в этом заинтересованы. Я по линии обществ дружбы провел первые очень большие гастроли во Франции в 1976 году. Я проехал пять крупнейших городов Франции, везде с большим количеством любителей шахмат. Впервые тогда шахматная федерация Франции сняла ресторан на Эйфелевой башне. Причем закрыла для всех, только шахматисты были. Я тогда получил большую золотую медаль города Парижа из рук мера Ширака, впоследствии, президента Франции. Он был очень успешным мэром. На тот момент из советских людей Большой медалью Парижа обладали только три человека, первый Гагарин, второй – Брежнев, и я был третий.
— Анатолий Евгеньевич, есть ли разница в работе депутата Верховного совета СССР и депутата нынешней Государственной Думы?
— Да, конечно. Государственная Дума предполагает пленарную работу. Заседания три недели в месяц. А тогда были сессии Верховного Совета. Если мне память не изменяет, то собирались два-три раза в год, и принимали законы необходимые. Ну и что мне не очень сейчас нравится, то, что у нас идет просто поток законов, за которым не уследить, даже законодателям и юристам. Ни одной страны, наверное, нет с таким потоком законов. Ну, это говорит о чем, о том, что не всегда, как мы видим на практике, какие-то законы принимаются наспех, они не достаточно продумываются, и поэтому требуется их корректировка, а отсюда количество поправок, которые мы считаем законами. Наверное, это не правильно. Может быть, когда-то изменится характер этой работы. Но в целом это интересно, потому что ты можешь реально принимать участие. Вот, скажем, я вел закон по ТБО, который мне не удалось довести до конца, потому что я перешел в другой Комитет, но я руководил рабочей группой. И удалось защитить Черноморское побережье. Я был инициатором большой программы, и нам удалось запретить строительство свалок и открытия полигонов на берегу Черного моря. Потом я вел законопроект по ипподромам и фактически спас развитие конного спорта и коневодства. Потому что сегодня коневодство в основном базируется вокруг ипподромов.
— Вы много лет активно занимаетесь общественной деятельностью, а сейчас какие у Вас главные направления в этой работе?
— Я создал экологическое движение «Зеленая Россия». Оно не политическое, а общественно-экологическое. Причем такое движение, под таким названием, и с такими интересами не регистрировалось в Министерстве юстиции многие годы. И мне удалось первому зарегистрировать эту организацию, потому что они поняли, что никакого отношения к политике оно не имеет. «Зеленая Россия» уже существует пять лет. По-прежнему существует Международная ассоциация фондов мира, которой я руковожу. Это серьезная миротворческая международная организация.
— А есть какой-то проект, который вам больше всего запомнился?
— Много проектов было. Во-первых, из общественных деятелей, по Чернобылю никто не сделал больше чем я. И поэтому, при всех наших сложных отношениях сегодняшних, да и не только сегодняшних, у меня есть два высших ордена Украины. Причем получил я их от двух разных президентов. От Кучмы и Ющенко, именно за мое участие в решении проблем чернобыльцев. Это и ликвидаторы, это и жители пораженных территорий. Я там возглавлял оргкомитет телемарафона в пользу чернобыльцев. Потом мне удалось организовать первую крупную пресс-конференцию в ООН, когда мы миру рассказали истинную картину того, что произошло и зоны поражения, а это был 1989 год.
— Анатолий Евгеньевич, давайте теперь немного уйдем от политики и благотворительности, и окунемся в семью. Для каждого человека семья – это самое важное составляющее его жизни. Какой Вы дома, в кругу семьи? Много ли времени удается уделить близким?
— Мало, мало. Поэтому в праздники я предпочитаю никуда не уезжать и быть дома, потому что я и так езжу все время. По работе так получается.
— Как отдыхать любите, может любимые места есть?
— Дома, я предпочитаю дома быть. Новый год мы обычно отмечаем в кругу семьи. Я никуда не уезжаю и не планирую. Я когда отдыхаю, могу смотреть телевизор, могу пойти погулять. Я вообще люблю, когда время есть, походить по городу. Причем даже во время турниров. Я обычно не хожу по одной улице, люблю ходить по разным. Поэтому в районе Бульварного кольца в Москве, я думаю, прошел все переулки и улицы. Вот это могу рекомендовать всем, не ходить по одной улице. Я в новых городах, когда бываю, первое по главным улицам обычно проходишь, а дальше, уже изучая город, начинаешь углубляться.
— У нас в журнале есть обязательная рубрика, она связана с книгами. И мы каждому задаем вопрос о любимой книге, любимом авторе. Понятно, что авторов и книг много, что-то одно выбрать очень сложно. Но может быть есть какая-то, что вы бы порекомендовали почитать?
— У меня много книг любимых. Сейчас времени так мало, что я не могу сказать, что взял книгу и читаю ее от начала и до конца. Как-то на это не хватает у меня времени. Я умею, и работать с книгой и пользоваться ею с детства, чему тоже, кстати, шахматы научили. Потому что работа с книгой это первостепенно, хотя сейчас молодые считают, что они могут с компьютером все освоить. На самом деле книгу заменить ничто не может. Я рад, но больше это не моя заслуга, а моей жены, что мы приучили нашу дочку читать с детства. Причем она до школы прочитала все сказки, которые у нас были в библиотеке. А у нас были практически все сказки народов мира. Соня сейчас студентка международного факультета журналистики МГИМО, она неплохо владеет словом и пером. К сожалению, классика русской литературы закончилась для меня на Шолохове, ну может быть после Шолохова еще кто-то и был, но все-таки для меня так, если о нашей русской литературе. Но печально, что у нас вообще из программы школьной исчезают великие писатели, это же недопустимо. На меня в свое время произвел впечатление «Порт Артур» — замечательная книга, потом продолжение «Семья Звонаревых». Или «Даурия», писателя Седых, не очень известный писатель, но он вложился в эту книгу.
— Анатолий Евгеньевич, Вы объездили весь мир. Повидали немало всего интересного, необычного, увлекательного, познавательного. Наверное, есть из всех этих поездок одна-две, которые оставили в памяти самое яркое воспоминание? Не поделитесь им с нашими читателями?
— Выделить не просто. Вообще меня поразили водопады Игуасу по краскам и живописности. Это один из самых, наверное, красивых водопадов в мире. Те водопады это какая-то фантастика, но туда добраться очень тяжело. Там граница проходит, треугольник Парагвай-Бразилия-Аргентина. Не просто даже из тех стран, если ты там находишься, добраться. Много есть замечательных мест, стран и городов.
— Ну и не можем не задать тогда еще один вопрос о путешествиях. Везде где Вы были, конечно же, что-то ели. Не расскажете о самом большом кулинарном впечатлении?
— Я люблю итальянскую и испанскую кухню. В принципе китайская кухня мне тоже нравится, но не острая. Острая нет. Японская кухня замечательная. Соевый соус, что они придумали, тоже чудно.
— А что на счет домашней кухни? Есть ли у Вас и вашей семьи кулинарный секрет или традиционный рецепт любимого блюда, которое Вы предпочитаете исключительно в семейном кругу?
— Пельмени Уральские. Я вообще люблю много чего и разные кухни, но все-таки с детства пельмени у меня занимают особое место. Вот на Урале мы делаем пельмени с квашеной капустой. Вместо мяса кладем квашеную капусту. Но обязательно они должны быть еще и с подсолнечным маслом, без подсолнечного масла они не годятся. Это одно из любимых блюд моего отца.
— Анатолий Евгеньевич, в завершении нашего разговора хотелось бы узнать, что еще Вы для себя на сегодняшний день считаете не завершенным? Что бы хотели сделать, увидеть, посетить, попробовать.
— Да не знаю. По части увидеть, наверное, все увидел уже. Ну, есть какие-то уголки, где я не был. На Аляске я не был, в Новой Зеландии, на Цейлоне. Но, кстати, не знаю, получится или не получится, но это будет символично и интересно. У меня действует «Полярная шахматная школа Карпова» в Салехарде. Уже 20 лет будем ей отмечать. И два года назад здесь была делегация из Аргентины. Наших соотечественников, которые в трудные времена сошли с кораблей, когда не было возможности проплачивать дозаправки, многие экипажи были вынуждены покидать корабли на Огненной Земле. Там город Ушуае – порт, соединяющий Тихий и Атлантический океаны. И там много осталось наших моряков в свое время. Они живут в этом городе, приезжали сюда. Они мне рассказали, что встречались с мэром Москвы Сергеем Собяниным, и ввиду уникальности расположения своего города, договорились о побратимских отношениях с Москвой. Они пришли с просьбой, открыть мою школу в Ушуае. Но я пока доехать туда не могу, лететь очень далеко. Пока времени не хватает, но если я туда доберусь, то открою шахматную школу. И тогда будет уникальная шахматная школа на Полярном круге, и на Северном и на Южном.
— Вот есть уникальный проект, к которому стоит стремиться. Единственное, что я, пожалуй, еще не спросила у Вас, это интересный случай из жизни, который Вы до сих пор с улыбкой вспоминаете. Было что-то такое?
— Ну не знаю, много чего было смешного. Казусы были, собственно моя международная жизнь началась с оплошности или забывчивости, или растерянности секретаря федерации. Тогда Юрий Зарубин был, хороший человек, журналист. Каким-то образом он оказался секретарем шахматной федерации Советского Союза. И вот, значит, получил он приглашение, вставили в план, а турнир в Чехословакии. И там, в письме было написано, что это мужской турнир, а он почему-то решил, что это турнир детский. Вот и заслал нас туда вместе с Купрейчиком. Мне 15 лет, а Купрейчику 17. Причем это было в 1966 году, Москва была на три дня парализована снегопадом и метелью. Три дня мы вылететь не могли. Аэропорт «Шереметьево» закрыт был. Тогда компании относились серьезно к своим пассажирам, и нам на три дня выдали двухместный номер и талоны на питание. И каждый день мы приходили, а нам говорили: «К сожалению, сегодня снова не летная погода». Вот мы и прилетели в Чехословакию с опозданием на три дня. Нас встречают организаторы, и видят, что пацаны приехали. Они нас спрашивают — «А вы куда приехали?» — мы говорим – «В турнире играть». Они нам и говорят – «Так турнир-то мужской у нас», а мы им и отвечаем – «Да ничего, мы и в мужском можем сыграть!». Так вот в итоге я триумфально выиграл турнир. Причем первые три дня мне пришлось играть по две партии, потому что надо было наверстать, а это было тяжело — шесть партий классики. Я в этих шести партиях на голову разбил студенческую сборную Чехословакии. А это были шахматисты от третьего по шестой номер в мужской сборной. По началу зрителей не было. Это был небольшой город Тршинец, город сталеваров. Металлургический завод был организатором турнира. Но когда я разгромил чехов, то сталевары повалили в зал посмотреть, что же это такое — маленький пацан разбивает всех. Я тогда получил уже известность, европейскую точно, а может быть и мировую. И как-то с этого турнира моя карьера пошла в гору.
— Спасибо Вам огромное, что в своем напряженном графике Вы смогли найти время для нашей беседы. Спасибо за замечательный рассказ о жизни великого гроссмейстера и известнейшего политического деятеля нашей страны.
Танзания – крупнейшее государство Восточной Африки. Географически оно делится на две части: Танганьика и остров Занзибар. Собственно, и название ее является составной частью названий этих двух бывших колоний, которые вошли в ее состав. Кстати говоря, очень многие занзибарцы отделяют себя от Танганьики, а их численное большинство среди местного населения.
Я прилетела в Дар-эс-Салам – город-миллионник. Крупнейший город Танзании. В нем много интересных достопримечательностей, но если есть возможность, то нужно отправиться на сафари, где собственными глазами можно увидеть диких животных. Хочется отметить, что сафари там не одно. В Танзании очень много национальных парков, куда можно съездить. Я отправилась в ближайший от столицы парк, находящийся в пяти-шести часах езды от самого города. И если вы хотите получить незабываемые впечатления от единения с дикой природой, то планируйте потратить на путешествие целый день.
А вообще, многие предпочитают приезжать на сафари и оставаться там на несколько дней, чтобы в полной мере прочувствовать особенную, ни с чем не сравнимую атмосферу Африки. Да и для туристов там созданы все условия, которые включают в себя отели, охрану и сопровождение гида. Специально для своего тура я обратилась в туркомпанию Wildtaina safaris, в которой работают по-настоящему надежные ребята. Во главе с гидом Иссой можно съездить в разные парки, например, в Национальный парк Серенгети, на озеро Маньяра, парки Микуми, Тарангире и Нгоронгоро.
Не стоит переживать из-за плохого владения языком, в компании Wildtaina safaris вам предложат русскоговорящих гидов, которые станут прекрасным связующим звеном между вами и новой, интереснейшей информацией об острове Занзибар. А профессиональные фотографы сделают незабываемые фотографии в самые трогательные моменты вашего путешествия. Вы можете спокойно наблюдать за жизнью львов или бегемотов, а вас в это время будут фотографировать. Так вы сохраните на память свое увлекательное путешествие по Африке. И это на самом деле очень крутые ощущения, которые с трудом можно передать словами, если не испытать на себе. Я всем рекомендую, будучи в Африке, посетить сафари, ведь природа этой страны уникальна. Побывав там, вы погружаетесь в совершенно другую среду, которая пронизывает все тело острыми ощущениями и наслаждением от увиденного.
А дальше мой путь лежал в Занзибар. До него можно добраться как по воздуху, так и по воде, на пароме, который прибывает в столицу острова Стоун-Таун (Каменный город), старейшую часть острова. Кроме того, Каменный город – это административный и культурный центр с арабской культурой и единственным портом. Назван он так в честь каменных строений, которые были возведены на месте рыбацкой деревни в начале 19-го столетия. Город вас встретит большим выбором отелей и неописуемой красоты местными пляжами с лазурной водой.
Я же отправилась до острова на самолете FlightLink. Хочется отметить, что компания на рынке давно, у них имеется местная авиалиния. Летают их самолеты на низкой высоте, так называемая модель «караван». Если честно, в начале меня одолел панический ужас из-за возраста бортов, ведь они на ходу с 70-х годов. Однако местные совсем не боятся на них летать и полностью им доверяют. В итоге полет прошел нормально, а мой страх был лишним. Летели мы около часа.
Для туристов Занзибар отличное место. Тут можно жить в цивилизованных условиях, параллельно наслаждаясь местным колоритом и достопримечательностями. Сам одноименный город вырос из рыбацкой деревушки, став центром рыболовства, мореплавания и торговли благодаря арабским работорговцам. Здесь они сделали своего рода перевалочную базу. Со временем поселение разрослось, стали воздвигаться каменные здания, включая форт, дома богатых купцов и мечети. Позже Занзибар стал колонией Португалии, однако к концу 17-го века к власти снова пришли арабы в составе Оманского султаната.
Все это, несомненно, наложило свои отпечатки на архитектуру города, которая представляет собой интереснейшую смесь восточного стиля, дополненного европейскими и африканскими вкраплениями. Улочки города очень узкие, они причудливо переплетаются между собой, защищая людей от палящей жары. Каждая дверь, окно или балкон – это произведение искусства. А самое главное – нет никакого транспорта, потому что по таким улицам не сможет проехать даже обычный автомобиль, не говоря уже об автобусах. Главный способ передвижения местных жителей – велосипеды.
Кроме всего прочего, город славится прекрасным госпиталем Tasakhtaa global hospital. Мне удалось пообщаться с Арун Шарма, его главным врачом. Тем, у кого, не дай Бог, возникли проблемы со здоровьем, я советую обращаться именно туда. Госпиталь отличается сервисом, приветливым персоналом и хорошей медициной.
Мне также удалось побывать в Джозани Форест – мартышкином царстве. Это поистине прекрасное, удивительное место на Занзибаре, где обитают красные колобусы, отличающиеся блестящей оранжево-красной шерсткой и длинным хвостом. Эти мартышки очень умные и сообразительные. Во всем мире их численность насчитывает всего 2-3 тысячи особей, и все они обитают как раз в Танзании. Знакомство с этими милыми созданиями очень популярно среди туристов. Этому способствует и расположение Джозани Форест, который находится в самом центре Занзибара, на полпути от Стоун-Тауна к восточному побережью. Мимо него просто нельзя проехать.
Вход в парк стоит 12 долларов. За эти деньги вы получаете на полчаса гида, который расскажет обо всех достопримечательностях парка. Колобусы, несмотря на опасения по поводу обезьян, весьма спокойны и даже ленивы. Они предпочитают больше релаксировать, чем прыгать по веткам деревьев, поэтому рядом с ними можно посидеть и даже сфотографироваться. Кроме мартышек в парке можно встретить хамелеонов, диких кошек, крабов и даже занзибарского леопарда. Последнего, однако, мало кто видел, потому что эти животные не любят внимание и компанию.
Помимо богатого животного мира, лес Джозани может похвастаться и интересным растительным миром. Здесь есть папоротники, лианы, гвоздичные деревья, пальмы-рафии, ротанговые пальмы, огромные фикусы и деревья махагони с красной древесиной.
Из местного колорита стоит отдельно отметить тот факт, что на острове очень много политических партий, а я, так получилось, как раз приехала в период предвыборных кампаний. В такое время туристов особо не пускают, поэтому улицы были пустынны. Но в силу своей «журналистской» натуры и сферы деятельности мне это было особенно интересно, поэтому я постаралась побывать на агитационных мероприятиях. Особенно мне понравился их президент Джон Магуфули.
Насладившись достопримечательностями столицы, я поехала в деревню Нунгви, где жила в отеле Kendwa Sunset. Он находится на первой линии от Индийского океана. Только представьте, выходишь из своего номера, а впереди безграничная водная гладь и чистейшее голубое небо. Воздух, который ты там вдыхаешь, кажется, отличается от того, к которому привык. Хочется до отказа наполнить легкие и навсегда запомнить этот удивительный момент. В океане совсем нет волн, водная гладь ровная и спокойная, словно ей некуда торопиться, и она сама наслаждается блаженной негой окружающей природы. Нет медуз, акул или рыб, то есть никакой опасности – только безграничная свобода и комфорт.
Территория отеля чистая и ухоженная, много зелени и мест для отдыха. В пляжном баре можно насладиться прохладительными напитками. Завтраки весьма приличные. Кстати говоря, туристов в связи с пандемией там не много, то есть выбора, с кем общаться, по большей части нет, однако можно отправиться с местными жителями полюбоваться закатом на лодочке, где тебя будет сопровождать приятная музыка.
Все отели разные, имеют свой дизайн интерьера. Немного огорчил тот факт, что были закрыты СПА, чтобы посетить их, нужно было договариваться заранее.
Единственное, что немного напрягает, – это местные жители, которые постоянно хотят с тобой познакомиться и пообщаться. Они подходят и говорят «Мамбу», что означает на суахили «Привет». При этом ты не можешь проигнорировать их порыв, потому что таким образом они посчитают тебя самым настоящим дикарем. И это несмотря на тот факт, что беспокоят тебя именно они, а не наоборот. По их традиции такое поведение считается нормальным, и ты должен уважать это. Недаром их любимое выражение, которое наверняка знает каждый, – «Акуна Матата», в переводе значит «Нет проблем».
Для того чтобы мое путешествие было увлекательным и максимально полезным, я обратилась в компанию African Escape, которая занимается индивидуальными турами. Гостям острова дают профессиональных русскоговорящих и англоговорящих гидов, а также водителей, что очень важно, поскольку на Занзибаре такое движение, что надо быть очень опытным водителем.
Первой моей экскурсией стала поездка на остров Призон (Prison), остров-тюрьма. Это одна из самых интересных достопримечательностей Занзибара. Назван он так из-за того, что много лет назад один британский полководец построил там тюрьму для рабов, которая так ни разу не использовалась по назначению, а во время африканской эпидемии холеры и бубонной чумы стала лечебницей для заболевших. На сегодняшний день остров является национальным парком и естественной средой обитания гигантских морских черепах, возраст которых более ста лет. Кроме того, по своему происхождению Призон – остров коралловый, поэтому его подводный мир необычайно богат и красочен. Чего только стоят белоснежные пляжи, по которым хочется ходить босиком с самого раннего утра и до поздней ночи!
Если коснуться истории острова, то его официальное название звучит как Changuu Private Island Paradise (Чанг Парадайз). До 1860 года он был необитаем. Добраться до острова во время прилива можно исключительно на лодке. Это займет приблизительно 15-20 минут от Стоун-Тауна и стоит 10-15 долларов. А вот во время отлива можно добраться и пешком, поскольку все окрестности становятся отмелью. Однако вы потратите, по меньшей мере, 2,5 часа на сильном солнцепеке. Благодаря удачному расположению Призон стал прекрасным перевалочным пунктом для работорговли и местом содержания непослушных рабов в свое время. Рабов привозили на остров на лодках, а отсюда на больших кораблях отправляли на Западное полушарие, если находился достойный покупатель.
Зная историю острова, мне очень хотелось увидеть собственными глазами черепах-долгожителей. Скажу одно – это захватывающе! Черепахи живут в специально созданном для них пруду, и все желающие могут с ними поплавать. При этом столетние исполины очень спокойные и никого не трогают. Единственное, что может их заинтересовать, это водоросли, которыми их можно покормить. Но стоит быть предельно аккуратным, поскольку одно неловкое движение плавником может доставить болезненные ощущения. Плавать с морскими черепахами – это незабываемо.
Второй день моего путешествия был ознаменован поездкой на остров Мнемба, где обитают дельфины. Это очень интересный и богатый остров. По некоторым сведениям, сам Билл Гейтс построил тут свой отель, где отдыхают мировые селебрити. К примеру, Майкл Дуглас очень любит тут бывать.
Мне повезло, я увидела дельфинов. Благодаря сноркелингу я смогла насладиться подводным миром острова. Вода там настолько чистая и прозрачная, что нередко у меня возникало ощущение, будто я парю в небесах, а не плыву под водой.
На сам остров заплыть нельзя, можно плавать лишь вокруг него, пытаясь угнаться за непоседливыми дельфинами, которые живут прямо в открытом океане. Это нельзя сравнить с дельфинарием. Мне удалось познакомиться с целой семьей дельфинов, в которой были 6 взрослых особей и один детеныш. Все они двигались синхронно и очень быстро. Вид их плавных утонченных тел под лодкой завораживал. Это прекрасное место для фотосессии.
Еще одна экскурсия у меня была в знаменитый ресторан The Rock (Скала): остров-ресторан, который по праву считается одним из самых запоминающихся мест на Занзибаре. Многие мировые рейтинги включают это место в топ лучших экзотических ресторанов на воде. Его, действительно, стоит посетить. Сам ресторан находится в Пингу, на восточном побережье Занзибара. К нему ведут многочисленные указатели в деревушке, через которую и лежит путь в Скалу. Аутентичный ресторанчик имеет всего дюжину столиков, некоторые из которых находятся под навесом, а некоторые – на открытой террасе. Многочисленные отзывы о кухне ресторана правдивы. Кормят там очень вкусно! Основной ассортимент The Rock – это морепродукты и рыба. Из-за особой популярности и экзотичности насладиться блюдами ресторанчика не так-то просто, потому что бронировать столик в нем нужно за несколько недель! Я с полной уверенностью рекомендую посетить этот ресторан и насладиться не только вкусной кухней, приветливым персоналом, но и природой, окружающей его.
Все мои поездки по Занзибару оказались возможными благодаря компании African Escape. На русском ее название звучит как «Убежать в Африку». И это – правда. Своим названием компания притягивает людей, создавая настроение и, самое главное, желание убежать от бешеной жизни в мегаполисе, от работы и бесконечной суеты. В спокойной, размеренной и простой Африке все это становится возможным. Африка – это безграничная, дикая, красивая природа, где 365 дней в году греет солнце, а на многие мили вокруг глаз радуют исключительно великолепные пейзажи.
Танзания считается одной из самых рекомендуемых стран в плане туризма и входит в тройку стран, помимо Турции и Англии, которые уже открыты для путешествий после долговременного запрета на авиасообщения. Вы смело можете прилететь сюда, сделав пересадку в Турции или Дубае. Выбор есть, и это главное.
Еще один приятный бонус к полету на Занзибар – это приемлемые цены на проживание в отелях, которые сейчас намного ниже, чем были до пандемии. Согласитесь, для любого туриста очень важно, чтобы проживание было экономичным. Сейчас пятизвездочные отели стоят так же, как трехзвездочные, поэтому не нужно терять такую заманчивую возможность. Действуйте! Только так вы сможете насладиться бескрайними пейзажами Африки.
Главный режиссер театра «Сфера», Заслуженный артист РСФСР, Народный артист Российской Федерации, Лауреат Премии Москвы в области литературы и искусства, Профессор ВТУ им. М.С. Щепкина
Театр должен поддерживать и лечить человеческие души. Театр должен быть Домом, куда люди приходят что-то для себя открыть, поговорить, подумать, порадоваться и получить отклик. Ради этого существует наша «Сфера».
— Александр Викторович, если бы Гиляровский писал «Москва и москвичи» в наше время, то история Вашей семьи, несомненно, вошла бы одной из глав в его книгу. Расскажите о самых ярких впечатлениях детства, юности, связанных с Вашими знаменитыми родственниками. С этим потрясающим кругом общения, который Вас окружал.
— Я не знаю, смогу ли я выделить и назвать какие-то определенные яркие эпизоды. Просто так сложилось, что я действительно вырос в театральной семье, где вся жизнь была посвящена, и до сих пор это так, театру и всему, что с ним связано. Вообще, то, что сложилась такая, можно назвать, династия, мне очень нравится. Потому что когда это складывается естественным путем, а не насильственно, в том смысле, что ты непременно должен стать артистом или артисткой, и действительно возникает увлечение, и в результате это передается из одного поколения в другое – это очень хорошо. Это то, что нас держит, это корни, это связи, это что-то внутреннее и существенное для каждого человека и для всех нас. И то, что сложилось, оно сложилось действительно естественным образом. Вы вот сказали: «Необыкновенная семья», – ну это не мне судить, хотя семья действительно замечательная, и я счастлив, что родился именно в такой семье, а не в какой-то другой. А началось все с бабушки и дедушки – Клавдии Николаевны Еланской и Ильи Яковлевича Судакова, я имею в виду театральное дело в нашей семье. Они оба для меня безумно любимые, и я, конечно, понимаю, что это исключительные личности. Бабушка была, во-первых удивительной красоты женщина, и даже рассказывали, что идешь с ней по улице, и прохожие оборачиваются. Но главное, она была не только очень красива внешне, а очень красива внутренне. Она была человеком удивительного благородства и доброты, обладала какой-то потрясающей светлой жизнеутверждающей силой, и это распространялось на всех окружающих. Она очень любила свою семью и жила не только театром и своей профессией, но и жизнью своей семьи.
— Александр Викторович, а как Вы бабушку называли, когда были маленьким?
— Мы называли ее Клавдюша. Вообще все-все ее всегда называли Клавдюша. И дедушку называли Илюша. Как-то это все установилось само собой. И с мамой дальше было так же. Она наотрез отказалась от звания бабушки, и никто ее бабушкой у нас в семье не называл. Когда у меня родился первый ребенок, мой сын Степан, мы тогда жили в Бибирево с женой, и у нас не было телефона, я побежал в телефон-автомат, и первыми, кому я позвонил, были мама с папой. Я начал с того, что сказал: «Поздравляю тебя, бабушка!» И там была такая долгая пауза в телефоне, а потом мама тихо сказала: «Спасибо большое». И тут я понял, что бабушкой ее больше не стоит называть. Маму в семье все всегда звали Катюша. А Илюша и Клавдюша – это были мои дедушка и бабушка.
Боже мой, какой невероятной светлой энергией обладали эти люди! Рассказывают, что Немирович-Данченко, делая замечание другим актерам, говорил: «Ну что вы такие кислые и скучные, ну что вас надо раскачивать? Посмотрите на Еланскую, вот она вышла на сцену, и она вся светится просто потому, что она на нее вышла, что имеет возможность на нее выйти и репетировать». Как-то я видел кадры какого-то праздника или капустника МХТ того времени, и как раз Клавдюша с Илюшей вдвоем мелькнули ненадолго, они там так смеются, такой свет идет от их лиц. Из глаз каждого просто брызжет энергия, свет, радость. И какие молодые, какие красивые! И актриса Клавдия Николаевна была, конечно, совершенно потрясающая. Я видел ее на сцене, конечно, уже позже, видел ее в «Синей птице», видел в «Егоре Булычеве», видел в «Чти отца своего». Но самые великие ее роли, которые я слышал только по радио и позже кинофрагменты видел, – это Ольга в «Трех сестрах», Катюша Маслова в «Воскресении», Анна Каренина в «Анне Карениной». Это были величайшие роли. Тот же Немирович-Данченко говорил: «Ольга Еланской – это то, что можно назвать одним из совершеннейших образцов актерского искусства, которые я видел».
И.Я. Судаков и К.Н. Еланская, 1930-е годы. Фото из архива театра «Сфера»
А дед Илья Яковлевич Судаков – фигура, пожалуй, во многом трагическая. И до сих пор, наверное, должно не оцененная. Он был замечательным актером и выдающимся режиссером. Именно он был первым постановщиком «Дней Турбиных» в МХТ, той самой легендарной постановки пьесы Булгакова, которая шла в двадцатые годы прошлого века. Он поставил «Бронепоезд 14-69», да, по существу, и «Горячее сердце» (Станиславский провел здесь лишь несколько финальных репетиций). Но потом как-то незаметно все эти спектакли были историками театра приписаны Станиславскому. Замечательная есть глава в книге М.О. Кнебель «Вся жизнь», которая посвящена именно деду. Она очень хорошо там о нем пишет, и называет эту главу «Чернорабочий театра». Да, он неистово, безумно много трудился и не гнушался никакой работы, сам ставил спектакли, репетировал вводы, доделывал за других, помогал… И в то же время много как актер продолжал работать. У него была феноменальная память. Он мог за ночь выучить большую роль. И его просили: «Илья, надо спасать спектакль! Заболел такой-то. Давай, выручай!» И он брался и выручал. Когда я со студентами выпускал наш дипломный спектакль «Дни Турбиных», то много читал о том дедовском спектакле. Меня потрясло то, что он переиграл там чуть ли не все мужские роли в разное время. Он выручал то за одного, то за другого, то за третьего. Он долгое время работал во МХАТе, ставил спектакли, и это были легендарные постановки. Потом значительный период времени он был главным режиссером Малого театра. Когда я пришел работать в Малый театр, то слышал от стариков восторженные рассказы о его постановках, о «Варварах», об «Уриель Акосте». Он поработал и в Театре транспорта, и в Театре рабочей молодежи (нынешние театр Гоголя и «Ленком»), он преподавал. Потом Илья Яковлевич очень сильно заболел, пережил два инсульта, можно сказать, что он надорвался. Я его застал, когда дедушка был очень болен. Но у него была прекрасная память и ясная голова. Он написал книгу «Моя жизнь в труде и борьбе», где рассказал о своем детстве, о юности и всем творческом пути. Сам он из Пензенской области, из деревни Ростовка, из духовной семьи. Отец его был дьячком в церкви. Он и сам учился в духовной семинарии и там же увлекся театром. Начал участвовать в семинарской театральной самодеятельности, и одновременно он увлекся революционной деятельностью. Возглавлял молодежное отделение революционной организации в Пензе. Был арестован и осужден. Отбыл на каторге в Сибири несколько лет. И тогда удивительный, можно сказать, поступок совершил его отец, дедушка Яков. Он поехал к царю, просить, чтоб сына освободили пораньше, досрочно. И вот такой поразительный факт: он действительно добрался до царя! Это оказалось возможным. Он приехал в Петербург, в Царское село, дождался, когда Николай вышел из дворца со своей свитой, встал на колени на дорожке, держа свое прошение на вытянутых руках. Царь с ним поравнялся и сказал приближенным, чтобы взяли это прошение. Яков со склоненной головой, на коленях, так и стоял, пока царь не скрылся из виду. И его прошение было удовлетворено. Дедушка где-то года на полтора-два пораньше вернулся. Приехал в Москву и пошел прямо в школу Станиславского, его приняли, а потом туда поступила Клавдия Николаевна. Там они и познакомились, полюбили друг друга и поженились. У них родились две дочки: Ирина, старшая (Ирина Судакова), и мама – Екатерина, младшая. Тетя Ира тоже стала актрисой, потом и режиссером, а потом долгое время была великолепным педагогом, работала в ГИТИСе. У нее множество замечательных учеников, режиссеров и актеров. А мама с папой учились в Школе-студии МХАТ. Закончили в 51-м году. Было впечатление, что их непременно возьмут в МХАТ, потому что они одними из лучших выпускались, но не взяли.
Илья Судаков, Клавдия Еланская с Катей Еланской, 1938 год. Фото из архива театра «Сфера»
Папа начинал свой актерский путь в нынешнем театре Гоголя, тогда это был Театр транспорта, а мама сразу была принята в Малый театр. Папу туда тоже пригласили год спустя. И всю свою жизнь отец отдал Малому театру. Был там актером, порой и режиссером, потом директором, а затем и генеральным директором Малого театра. Мама очень хорошо начинала там как актриса, и все у нее складывалось хорошо. Но она всегда была в творческих поисках. Ушла в театр Маяковского, там служила актрисой, и тоже с успехом. А потом подалась в режиссуру, поступила к Марии Осиповне Кнебель в аспирантуру. Закончила ее, и первые мамины постановки – это «Маленький принц» в театре Станиславского, «Вкус черешни» в «Современнике», «Месяц в деревне» в Ермоловском театре. Это были очень заметные, событийные спектакли, очень хорошие, очень интересные, которые теперь входят в золотой фонд этих театров. Но потом она «заболела» идеей создания совершенно другого театра. Театра, в котором актеры и зрители будут находиться в единой сфере человеческого общения, не будут разделены традиционной рампой сцены. Так родилась наша «Сфера»…
— Наверное, в детстве Вы часто бывали в театре или больше театр был у вас?
— Откровенно говоря, я впервые попал в театр на спектакль, когда уже учился в школе. И знаете, не такая была у нас семья, чтобы беспрерывно дома была масса театрального народа. Были, конечно, какие-то отдельные случаи. Я помню, как-то все студенты к папе пришли его поздравлять. Он всех пригласил тогда на свой день рождения. Мама иной раз репетировала дома с актерами. Конечно, заходили друзья – и актеры, и художники. У бабушки бывали ее подруги, актрисы – Ольга Николаевна Андровская и Анастасия Платоновна Зуева. Она с ними больше всего дружила. Мне все это было очень интересно. Просто изо дня в день все жили театром: репетициями, ролями, премьерами, проблемами и радостями.
— Ваш дедушка Илья Яковлевич Судаков пришел во 2-ю студию МХТ в 1916 году. История Вашей семьи более 100 лет связана с театром. Причем не просто связана, а играла в нем важнейшие роли. Как Вы справлялись и справляетесь с грузом ответственности? Ведь с Вас спрос был даже не вдвойне, наверное?
— Это, конечно, бывало непросто, но тут есть очень важный момент, о котором я уже сказал, что у нас как-то естественно все складывалось. Ни бабушка, ни дедушка, ни папа с мамой, никто на меня никогда не давил – в том плане, что я должен непременно продолжить актерскую династию. Я чувствовал, пожалуй, что папа хочет больше всех видеть меня актером. Одно время я очень рисованием увлекался. Но потом театр пересилил, и я пошёл поступать в театральное. И с моими детьми так же было. Мы с Олей, моей супругой, она у меня –
Ольга и Александр Коршуновы. Фото из личного архива А.Коршунова
художник, сценограф и автор костюмов всех моих спектаклей, мы тоже ни Степана, ни Клавдию не подталкивали в актеры. Очень важно, чтобы это получалось естественным путем. Конечно, когда поступаешь и учишься, потом работаешь в театре, естественно, думаешь, и это как-то давит, что ты сын, что ты внук, как на тебя смотрят. Но меня в большей степени, по молодости, волновал не столько момент жуткой ответственности, а чтобы никакого блата не было. Чтобы не смотрели так на это люди, что вот его взяли, потому что он сын, он родственник. Я очень благодарен многим актерам и друзьям, которые в разное время давали мне понять, что хорошо относятся лично ко мне, а не к моим знаменитым родственникам.
Начинал я в Новом драматическом театре. Он был образован из нашего выпуска 75-го года Школы-студии МХАТ. Я проработал там восемь лет. Потом ушел, сначала снимался в кино, а в 84-м году пришел в Малый театр. Михаил Иванович Царев меня взял, и я с той поры в Малом театре служу. И сейчас по совместительству продолжаю работать актером, и два моих спектакля режиссерских продолжают идти в репертуаре. Степан, закончив Щепкинское училище, тоже пришел в Малый театр. Его в числе семи или восьми выпускников Юрий Мефодьевич Соломин тогда рекомендовал. Их приняли, и он и сейчас служит в Малом театре актером. Когда Клавдия заканчивала Щепкинское училище, ее тоже брали в Малый театр, но она не пошла. Клавдия была страшно рада, когда ее Галина Борисовна Волчек пригласила к себе в театр «Современник» после показа. Она тогда объявила, что идет в «Современник», нарушая семейную традицию. Хотя она уже была занята немножко в репертуаре в Малом театре. Но, тем не менее, я ее понял. Конечно, непросто существовать под таким прессом – служить в театре, где работают дед, отец и старший брат. Ей хотелось быть свободной и самостоятельной.
— Александр Викторович, Вы очень известный актер, а то, что увлекались рисованием, не каждый знает. Фотографию одной из ваших работ разрешите напечатать в журнале?
деревня Ладыгино, 1992 год
— Да ради бога, что-нибудь можно переснять. Хотя я об этом немного рассказывал, что увлекался живописью. Иногда мне жаль, что я как-то это дело практически бросил. Нет времени и возможности к нему возвращаться. А когда что-то пробуешь иногда, чувствуешь, что «растренировался», и хуже, и не так идет. Очень редко сейчас рисую.
— Александр Викторович, а чем жила студенческая Москва 70-х? Где предпочитала бывать литературно-театральная молодежь?
— Знаете, я, наверное, не очень смогу порадовать Вас ответом на этот вопрос. Я никогда, как-то в силу своего семейно-домашнего воспитания и привычек, не любил ни ресторанов, ни кафе, ни больших компаний.
— Тогда, может, любили с друзьями выезжать на природу?
— Так, чтобы выезжать… Это была другая история. После третьего курса, летом, возникла у нас с друзьями идея: давайте отправимся в путешествие по Руси, наметим маршрут, возьмем палатки. Поначалу у нас была большая команда жаждущих, потом то один не смог, то другой. В итоге остались мы вдвоем с Колей Попковым, моим сокурсником. Сейчас он работает в московском театре «Современник», в кино, преподает, очень хороший актер и режиссер. Несмотря на то, что нас таких «упертых» двое осталось, мы действительно отправились в путешествие. Взяли палатку, сели на Ярославском вокзале в электричку и поехали по Золотому кольцу. Где-то недели три или почти месяц путешествовали по Руси. Начали мы с Загорска, теперь это Сергиев Посад. Ах да, перед этим мы были в Абрамцево, в Мураново, а уже после Сергиев Посад, а потом дальше в Ростов Великий поехали, в Углич. Дальше из Углича в Рыбинск, потом был Ярославль, а из него уже вернулись домой. Мы где-то в палатке ночевали, где-то в Домах колхозников, где-то в гостинице, одним словом — в разных местах. Это было очень интересно! Я тогда вел дневник и записывал свои впечатления. Много красивых мест посетили, церквей, монастырей. С разными людьми встречались. Нам по-актерски было интересно пообщаться с разными людьми, запомнить какие-то характеры, привычки – так сказать, облик и мироощущение народа. Очень полезно и интересно было.
— Какая эпоха, какое время Вам ближе всего: 70-80-е годы, перестройка, современность?
— Вы знаете, каждое время по-своему прекрасно. Так или иначе, мы все ностальгируем по времени нашей молодости и юности. Но наше время сейчас тоже замечательное. Дети растут, внуки растут – они родились сейчас, и это их время. Конечно, есть много сложностей и в наше нынешнее время, ведь многое очень изменилось по сравнению с теми годами. Что-то, безусловно, изменилось в лучшую сторону, а что-то, наверное, нет. А что-то очень сильно обмануло в своих ожиданиях и надеждах. Тогда, в конце 80-х – начале 90-х, у всех было ощущение – вот только сейчас все начинается и все будет чисто, светло, по-новому и прекрасно. Но оказалось все гораздо сложнее. А вот грустишь и тоскуешь – ну, наверное, о том, что было в молодости в 60-70-е годы. Порой кажется, что время было добрее. Что больше было людской открытости, доверия, больше было ответственности у людей друг за друга и перед своим делом, перед обществом, перед страной. А еще ощущение, что время было душевнее, теплее, хотя оно было и труднее, и многое было нельзя. Такой вот это ностальгический момент.
— Александр Викторович, творчество Вашей семьи было очень плотно связано с Булгаковым. А что говорили о самом писателе в Вашей семье? В «Театральном романе» Вы играете Максудова – самого Булгакова. Личные отношения Вашей семьи с писателем, может, их воспоминания, помогали Вам вжиться в роль?
— Конечно. Мама очень любила творчество Михаила Афанасьевича. К сожалению, с дедом мне не удалось об этом поговорить. Он умер в 69-м году, а я тогда сам еще мало чего понимал. Позже я бы с ним обязательно поговорил и расспросил бы об этой постановке и обо всем. А потом уже, конечно, больше приходилось об этом слышать от мамы, она рассказывала. Мама очень много ставила по Булгакову и безумно любила его. Одной из первых или даже первая она поставила «Театральный роман», который появился в самом начале существования Московского драматического театра «Сфера» в 83-м году. Меня она позвала в свою работу на такую роль, как Максудов. А первый спектакль мы вообще сыграли в Центральном Доме архитектора, тогда этого здания «Сферы» еще не было. Потом уже появилось это здание в саду «Эрмитаж», и спектакль перешел сюда, и шел более 30 лет. Мама замечательно написала инсценировку. Тогда в нем участвовала целая плеяда чудесных МХАТовских актеров, да и не только МХАТовских. Прекрасная была постановка. Спектакль пользовался очень большим успехом.
сцена из спектакля «Театральный роман»
А вообще, когда «Театральный роман» впервые был напечатан, отношение наших стариков к нему было очень разное. Мама рассказывала, что дед и Сергей Владимирович Образцов, который был нашим соседом по дому, очень критически отнеслись к этому произведению. Илюша стучал кулаком по столу и повторял: «Пасквиль! Пасквиль!» А маме роман сразу безумно понравился, и никакого пасквиля в нем она не увидела. Мама считала, что Фома Стриж, прототипом которого был дед, обладал именно такой колоссальной энергией, такой мощью, темпераментом и обаянием, которые были присущи деду. Он ей очень нравился. Она рассказывала много о прототипах всех тех персонажей, которые были точно ясны у Булгакова, об актерах и о руководителях Художественного театра. А потом она поставила, как только стали они печататься и выходить в свет в перестроечные годы, его «Багровый остров», «Блаженство», «Роковые яйца». Да и я тоже обратился к творчеству Булгакова. Мы со студентами ставили «Дни Турбиных». Я очень любил и люблю эту пьесу: такая музыка, такое чудо! И я очень рад, что ребята в это дело втянулись, спектакль до сих пор идет, хотя это был выпуск Щепкинского училища 2008 года. Силами ребят он до сих пор играется в «Булгаковском доме»! Когда выпускаются курсы, очень часто говорят: «Ах, какой хороший курс! Какие спектакли! Как не хотелось бы расставаться. Давайте этот спектакль продолжим играть». Но очень редко это удается. Люди разлетаются по разным театрам, кто-то снимается. Все зависит именно от коллектива, от ребят, насколько они преданы этому делу, найдут ли силы и время продолжать. У нас поначалу получилось так, что мы с этим спектаклем участвовали в фестивале «Твой шанс» и получили вторую премию, а в качестве приза нам предложили следующий сезон играть спектакль в Театральном центре «На Страстном». Мы с удовольствием согласились. Потом предложили еще год там играть, а потом возникла возможность продолжать играть спектакль в «Булгаковском доме». С какого-то момента у меня уже не было возможности в этом участвовать, я уже давно спектакль не видел, хотя и очень хочется, но время не позволяет. Так что ребята сейчас уже за ним сами и следят, и репетируют, и собираются, и играют.
— Александр Викторович, к актерам, игравшим Фому Стрижа, было ли какое-то особое отношение? Ведь они играли роль, прототипом которой был Ваш дед, Илья Яковлевич Судаков.
— Разные были актеры, но все с очень большим обаянием и энергией. Наверняка мама выбирала этих актеров с особым отношением, все-таки они играли ее отца. По существу, и Максудов там с Фомой Стрижом очень много и тесно общаются. Конечно, было особое, теплое отношение, родственное.
— Если «Театральный роман» весь пронизан параллелями с реальными людьми, то что можете сказать о «Мастере и Маргарите»? Есть ли, на Ваш взгляд, точные прототипы или тут больше собирательные образы?
— Мне кажется, там очень личная история. История его любви, его жизни. Возможно, многие и угадывались, но я меньше знаю эту среду, чем в «Театральном романе». Там конкретные лица, которых я видел, о которых я слышал или читал.
— Александр Викторович, что больше нравилось, сниматься в кино или стоять на сцене? В чем различие? Где больше раскрывается актер?
— Вы знаете, конечно, актер раскрывается везде: и в театре, и в кино. Актерская судьба – это такая сложная штука, и так много зависит от случая и от людей, которые тебя увидят, заметят, откроют. Увидят в тебе что-то, что другие не разглядели. Ведь актерская профессия очень зависимая. Актеры сами себя на роль не назначают, их зовут и предлагают – в кино утверждают или нет, в театре назначают или нет. Поэтому очень сложно сказать, где повезет. Может, актер какую-то свою самую заветную роль сыграет в кино, а может, в театре. С одной стороны, это абсолютно одно искусство, актерская основа одна и та же. «Это жизнь человеческого духа», – говорил Станиславский. Но в то же время и очень разная, потому что в кино партнер – камера.
кадр со съемок фильма «Не могу сказать «прощай»
Через камеру идет общение со зрителем, со всем человечеством. А в театре зритель здесь и сейчас. Вот почему мама, скажем, не любила кино, хотя и хорошие фильмы смотрела, и папины замечательные работы в кино, и мои роли видела. Но в чем-то она кино очень сильно обвиняла, считала, что кино калечит людей, приучает к зрительскому потребительству. Она любила именно театр, потому что, действительно, только театр может дать то самое живое общение, ради которого она и создавала «Сферу». Место, где «здесь и сейчас», рядом, «глаза в глаза», где слышно человеческое дыхание, где именно здесь и сейчас должен рождаться диалог, разговор по душам.
— Компоновка амфитеатра, с одной стороны – это возврат к самым истокам. С другой стороны – для современности это своеобразный прорыв. Я помню, как однажды на мой день рождения, муж попросил меня встать в центр сцены древнегреческого амфитеатра. Вначале мне показалось это смешным, но когда я встала, повернулась к трибунам, что-то такое проскочило внутри. А Вы помните свой первый выход на сцену «Сферы»?
— Сейчас уже самый первый выход на сцену и не вспомню, а вот первые спектакли, которые я играл в «Сфере», – «Театральный роман» и «Маленький принц». Вообще, работа с мамой над спектаклем «Маленький принц» очень многое во мне перевернула. Ни с одним режиссером такого глубокого разговора о жизни у меня не было до этого, да, пожалуй, не было и потом.
Екатерина Еланская и Александр Коршунов. Фото из архива театра «Сфера»
— Наверное, с мамой было тяжело работать?
— В чем-то тяжело, она была очень требовательный человек. Но, безусловно, она безумно много мне дала. Я после той работы решил уходить из Нового театра. Мне казалось, что надо что-то серьезно поменять в своей жизни, надо как-то развиваться. В то время ушел поначалу просто в никуда. Но ни «Маленький принц», ни «Театральный роман» изначально не создавались в нынешней «Сфере». В 1981 году театр «Сфера» был открыт как новый родившийся театр, но база была во Дворце культуры «Каучук». Это был любопытный Дом культуры, построенный в стиле того раннего советского времени, с небольшой сценой и сравнительно небольшим залом. Там мы и играли первые спектакли «Маленького принца». А «Театральный роман» впервые мы сыграли в Центральном Доме архитектора. И там, и там были ходы по залу, мы пытались создать сферическое пространство, схожую атмосферу, но в архитектурно-портальном пространстве. А потом, здесь, в нашей «Сфере» мы уже получили, наконец, то пространство, к которому стремились. Да, конечно, первый момент выхода на такую сцену, когда зритель со всех сторон, вызывает некоторую панику. Вот и сейчас, когда мои студенты, привлеченные к участию в спектаклях, начинают поначалу вертеться чуть ли не на каждом слове ко всем секторам, я говорю: «Успокойтесь. В жизни при общении мы тоже по-разному оказываемся к кому-то спиной, а к кому-то лицом, потом разворачиваемся. Учитывать надо всех, но надо как-то в этом естественно почувствовать себя». Да, для этого нужно какое-то время и некая перестройка, но теперь я все чаще себя ловлю на ощущении, что, попадая в традиционный портальный театр, мне не хватает моей «Сферы». Мама часто об этом говорила: «Я хожу, смотрю спектакли в других театрах, но я так быстро устаю. Почему они так далеко от меня, а я здесь? Ведь им надо до меня докричаться, а мне их рассмотреть, услышать. Я хочу обратно домой, назад в «Сферу», у нас все вместе». Сейчас я очень ее стал понимать. Мне тоже не хватает моей «Сферы» и хочется сюда, обратно домой.
спектакль «Маленький принц». Человек — з.а. России Александр Алексеев, Летчик — н.а. России Александр Коршунов
— Сегодня театр «Сфера» – это продолжение традиций Екатерины Ильиничны?
— Конечно. Я очень надеюсь. Это было изначально главной целью, чтобы дело продолжалось. Когда мама ушла из жизни, то было страшно, ведь театр – это государственное учреждение. А что решат? А как оно будет дальше? Может, придет какой-то, пусть одаренный и талантливый руководитель, но с совершенно другим мировосприятием. Человек, который все это порушит и будет строить другой театр, в другом направлении, другой природы и с другими потребностями, а изначальная идея может кануть в Лету. Поэтому главная задача была, чтобы сохранились и продолжились традиции и то, ради чего этот театр создавался. Но я тоже прекрасно понимал, что театр – это ни в коем случае не мертвое пространство. «Сфера» должна дышать и развиваться. На каждый спектакль ищется новое пространство существования, которое диктует автор, диктует само действие. И в смысле режиссуры я тоже понимаю, что одному не справиться и нужна помощь. Хочется, чтобы в «Сферу» приходили режиссеры, близкие по духу люди. Во-первых, близкие душевно, потому что никогда ни мама, ни я не любили «чернухи». Мы никогда не хотели ставить то, что человека калечит или отнимает у него силы жить. Наоборот, театр должен поддерживать и лечить человеческие души. Театр должен быть Домом, куда люди приходят что-то для себя открыть, поговорить, подумать, порадоваться и получить отклик. Ради этого существует наша «Сфера». Для этого обязательно нужна хорошая литература. Это один из основных постулатов, незыблемых для нас, – общение может возникать только на подлинной и хорошей литературе. А главное, это должен быть обязательно «свет в конце тоннеля», театр должен возвышать, а не калечить.
коллектив театра «Сфера»
— В одном из интервью Вы говорили, что отец учил Вас: «Лучше каша и макароны, чем хорошо оплаченный позор». Жизнь меняется, сейчас коммерческая выгода у многих, в том числе и у театров, превалирует. Приходилось ли отступать от этого принципа?
— Я надеюсь, что не приходилось. Такого жесткого выбора, слава богу, жизнь не предлагала. Безусловно, будучи одним из руководителей театра, надо непременно понимать, что театр должен жить. К сожалению, дотации на театры не увеличиваются, от театров требуют, чтобы они сами себя окупали и сами как-то выходили из положения. Так что невольно приходится об этом думать, и ничего тут не поделаешь, но ни в коем случае нельзя отступаться от своих этических и эстетических принципов. Ведь, в конце концов, ты понимаешь, что ты интересен зрителю именно своей особенностью, именно своей бескомпромиссностью, своим лицом. Мне кажется, что те актеры, режиссеры и театры, которые хотят угодить, они очень быстро выдыхаются, перестают быть интересными, становятся похожи на всех и теряют собственное лицо. Тогда вдруг после недолгого первого и быстрого успеха наступает момент проигрыша и пустоты. А выживают и завоевывают своего зрителя, уважение и настоящий интерес именно те, кто имеет собственное лицо и собственный голос.
— У вашего театра, наверное, свой уникальный зритель? Ведь и сама «Сфера» уникальна. А много ли нового зрителя приходит и есть ли тот, которого Вы знаете уже в лицо?
— Есть и те и другие. Очень важно, чтобы был круг своих преданных зрителей, который не иссякает с годами, а наоборот, увеличивается. Многие наши зрители, те, что приходят годами, уже приводят своих детей и друзей, близких и знакомых. И действительно, есть лица, которые мы узнаем, которые из года в год очень преданы нашему театру. Очень важно, что эта связь существует и крепнет. И очень хочется, чтобы приходили новые люди, которые будут познавать «Сферу» и полюбят ее.
н.а. России Александр Коршунов на премьере спектакля «Обыкновенная история»
— Александр Викторович, расскажите о творческих планах. Чем порадуете зрителя?
Немножко рановато открывать то, чего еще совсем никто не знает, а вдруг сорвется или поменяется что-то. Но вот последние премьеры я с удовольствием назову. Кто-то их уже видел, кто-то еще нет. Вышла моя постановка «Дядюшкин сон» по Достоевскому. Ведь когда-то «Сфера» начиналась с Федора Достоевского. Одним из первых на сцене «Сферы» был замечательный спектакль «Бедные люди», который поставила мама. В нем играли Лев Круглый и Генриетта Егорова – два изумительных актера. Потом как-то Достоевского практически не было в «Сфере», и очень хорошо, что он вернулся в таком качестве, как «Дядюшкин сон». Премьера у нас состоялась перед новым годом, и сейчас спектакль идет с успехом. На малой сцене у нас состоялась премьера спектакля «Академия смеха» по пьесе Коки Митани в постановке Владимира Даная. Этот режиссер у нас уже ставил, его постановка «Безотцовщина» Антона Павловича Чехова не один год шла на Камерной сцене нашего театра. И вот он выпустил сейчас новую премьеру, очень интересный спектакль, в котором много и смешного, и серьезного, и злободневного. И, наконец, уже совсем «свежая» наша премьера – «Гиперболоид инженера Гарина» в постановке Глеба Черепанова на большой сцене театра «Сфера». Могу сразу сказать, что в приглашении режиссеров за эти годы, на мой взгляд, мы ни разу не ошиблись. Все премьеры были по-своему интересны. Все режиссеры самостоятельные, талантливые, с собственным почерком. Они все полюбили и восприняли нашу «Сферу» и наше сферическое мироощущение. А Глеб Черепанов сам обратился в наш театр с предложением своих задумок. Были разные названы авторы и варианты постановки, но мы остановились на «Гиперболоиде инженера Гарина» Алексея Толстого. И я нисколько в этом не разочаровался, потому что сценическое произведение получилось очень интересное. Оно изначально вызывает интерес и вопрос у зрителя – как это поставили в театре? На мой взгляд, спектакль очень яркий, самостоятельный, с хорошими актерскими работами. Сейчас непосредственно я, прежде всего, озабочен будущим нашим большим событием. Этот год для театра «Сферы» не только Год театра, но для нас это еще и год 90-летия со дня рождения Екатерины Ильиничны Еланской – создателя нашего театра, его основателя, его вечной души. 13 сентября – день рождения мамы, и всегда в этот день, в день рождения Катюши, мы так или иначе отмечаем это событие, всегда идут ее спектакли. Этой осенью мы готовим спектакль-концерт, посвященный именно ее юбилею. Для нашего театра это событие дорогое и важное. Мы начали съемки документального фильма о маме, которые делает замечательный режиссер, документалист Игорь Калядин. Он заинтересовался нашей идеей и приступил к работе над фильмом, который мы хотим успеть выпустить к осени. Вот какие сейчас у нас в театре самые непосредственные дела. А, кроме того, обязательно до конца этого сезона я начну новую постановку с выпуском в декабре, но пока все-таки не буду ее называть.
— Александр Викторович, спасибо Вам за интереснейший рассказ от первого лица о Вашей замечательной семье и неповторимой атмосфере театра «Сфера». Екатерина Ильинична создала удивительный театр, где сцена, актер и зритель – это единое пространство, а Вы поддерживаете ее традиции. Наше издание искренне и от всей души желает Вам успешных и красивых постановок, аншлагов в зале и преданных зрителей.
— Спасибо вам большое! Мы всегда вас ждем в нашем театре! До встречи!
Музей тем и дорог человеку (особенно современному человеку), что дает возможность прикосновения и ощущения настоящего
Чтобы разобраться в том, что может считаться музеем, а что нет, о современном состоянии музейного дела и его развитии «ОколоПолитики» решил поинтересоваться у настоящего знатока и эксперта в музееведении – российского государственного и политического деятеля, первого заместителя председателя Комитета Государственной Думы по культуре, Президента ИКОМ России (International Council of Museums (ICOM), члена Президиума Совета по культуре и искусству при Президенте Российской Федерации – АЛЕКСАНДРА ШОЛОХОВА
– Александр Михайлович, музеи, хоть и несут в себе собрания ценностей, которым даже иной раз представить страшно, сколько лет, сами по себе явление относительно молодое – самым известным 300 лет. Поправьте меня, если я путаю. Какой путь они прошли за это время? И каким должен быть современный музей?
– Если 300 лет – относительно молодое явление, то мне понятно, почему музеи отличаются таким творческим подходом и, в каком-то смысле, задором. Тем не менее, за это время они прошли огромный путь, от достаточно закрытых собраний редкостей до располагающих огромными возможностями просветительских центров. И современный музей, помимо наличия уникальной и серьезно изученной коллекции, является местом приложения знаний самых разных специалистов – от традиционных хранителя и реставратора до ставших практически обязательными IT-администратора и театрального художника. Благодаря этому музеи, наряду с серьезнейшей научной работой, создают невероятно эмоциональные экспозиции, предлагают своим посетителям возможность получить не только новые знания, но и новый опыт, новые умения, насыщают свои объекты дополненной реальностью и активно выходят в интернет-пространство, предлагая виртуальные экскурсии, мастер-классы и другие, самые разнообразные, возможности.
– В условиях эпидемии коронавируса многие музеи раскрыли свои двери в онлайн-режиме. У людей есть возможность пройти виртуальные туры. Это, конечно, очень хорошо и своевременно, но насколько подобное виртуальное путешествие может заменить настоящий поход в музей?
– Виртуальное пространство – это очень хорошее, но только дополнение. Получаемая через Интернет информация может либо подготовить и подтолкнуть нас к посещению какого-либо музея, либо дать возможность получить дополнительные знания после такого визита. Однако ни одно, ни другое не могут быть вместо этого посещения. Музей тем и дорог человеку (особенно современному человеку), что дает возможность прикосновения и ощущения настоящего. И никогда разглядывание на экране самых совершенных снимков, в колоссальном разрешении и УФ-лучах, не даст вам восторга от созерцания полотна Левитана в небольшом краеведческом музее. Так же, как 3D-изображение и самые подробные технические данные не дадут возможность представить тяжесть меча Большого Пьера.
– Александр Михайлович, а есть у нас в российской истории, культуре что-то недооцененное или забытое, то, что может и должно стать экспонатом в музее?
– В российской новой истории довольно часто бытует, к сожалению, стремление представить в невыгодном свете предыдущий ее этап. Понятно, так проще продемонстрировать значимость и необходимость различных действий. Это, конечно, неправильно и, так же как и борьба с памятниками, не признак силы и чувства правоты.
Из-за этого отношения легко можно с водой выплеснуть ребенка. Думаю, сегодня нужно внимательнейше относиться к достижениям ХХ века, а их немало. Советские художники, например, уже являются мировым предметом внимания. Сегодня нашим музеям – от художественных до промышленных – необходимо постоянно проводить «инвентаризацию» уходящей натуры.
– Александр Михайлович, в столицах достаточно много музеев. Есть куда отправиться не только туристам, но и местным жителям, причем каждый раз можно увидеть что-то новое. А теперь и чуть дальше от столиц смотришь, нет-нет, да и откроется что-то новое: то музей «гвоздя», то музей «утюга», то еще чего-то. По Золотому кольцу подобных уже много, но зачастую, зайдя туда, разочаровываешься. Что может все-таки считаться музеем? Критерии какие-то есть? В моем понятии музей – это что-то основательное, ряды экспонатов, имеющих серьезную историческую ценность, или выставка, посвященная чему-то значимому, человеку, событию, оставившим после себя след в культуре, истории страны.
– Гвозди и утюги тоже могут быть музейными предметами. Но музей – это, прежде всего, коллекция. Музеи создаются для формирования, хранения, изучения и представления своих (подчеркиваю – своих) коллекций. Остальное – либо важное дополнение, либо откровенно от лукавого. Соответственно, если некая организация создала выставку бутылок водки, другая реализует просветительскую или просто развлекательную мультимедийную программу, а третья гастролирует, потешая зрелищем восковых фигур, то музеями они автоматически не становятся. Как и мои коллеги, я никогда не соглашусь с тем, что музеи оказывают «услуги». Музей, если это музей, прежде всего выполняет серьезную государственную функцию – он сохраняет наше культурное наследие.
Беседовала Екатерина Горлова
фото предоставлено пресс-службой Государственного музея-заповедника М.А. Шолохова
Когда у человека диагностируют рак, то страх и растерянность – это нормальное и понятное состояние. В этом состоянии приходится решать еще много и организационных вопросов. Дать несколько советов людям, оказавшимся в такой ситуации, и рассказать о новейших методах диагностики и лечения злокачественных новообразований мы попросили доктора медицинских наук, профессора, заслуженного деятеля науки Российской Федерации, лауреата премии Совета Министров СССР, заведующую Национальным центром онкологии репродуктивных органов Московского научно-исследовательского онкологического института им. П.А. Герцена – филиала ФГБУ «НМИЦ радиологии» Минздрава России, профессора кафедры клинической маммологии, лучевой диагностики и лучевой терапии факультета повышения квалификации медицинских работников РУДН, президента Российской ассоциации маммологов –РОЖКОВУ НАДЕЖДУ ИВАНОВНУ.
– Надежда Ивановна, Вы один из крупнейших специалистов Российской Федерации в области рентгенорадиологии. Полвека Вы посвятили работе в медицине, занимаясь практической, педагогической, организационной и научной деятельностью. Впечатляющие цифры. А почему именно рентгенодиагностика? С чем связан такой выбор профессии?
– Очень многое для выбора профессии зависит от учителя, его увлеченности предметом, умения донести свои знания до школьника или студента, показать своим примером, как надо работать. Мне в жизни очень повезло на учителей. Почти каждый из них отвечал этим требованиям. Одной из причин такого везения было то, что я училась в Первом ММИ им. И.М. Сеченова, где, на мой взгляд, создана одна из лучших школ, где были сконцентрированы такие преподаватели. Но самое большое впечатление на меня произвело обучение на кафедре рентгенологии, которой заведовал профессор Леонид Давидович Линденбратен. В этом году он ушел из жизни, не дожив до 98 лет. Именно его пример как человека, увлеченного своей работой, его умение убеждать, умение показать самое интересное в своей специальности, необыкновенно широкий кругозор, блистательное владение ораторским искусством, и искусство общаться с людьми, с больными, с учениками и многое другое, важное для преподавателя. Все это и определило выбор моей специальности – рентгенология.
Более 50 лет назад впервые проф. Л.Д. Линденбратен прочитал лекцию, незабываемую по содержанию, по форме, по глубине и современности изложения материала, о возможностях рентгенологии в распознавании структурных изменений молочной железы – этого мягкотканого органа, который требует особого вида рентгеновского излучения, генерируемого трубкой с молибденовым анодом, а не стандартного для изучения других органов и систем. И эта лекция была отправной точкой для развития целого направления кафедры. С 3-го курса я ходила в его кружок. И здесь также великолепные учителя в лице д.м.н. И.Н. Зальцман, проф. А.И. Шехтера во многом определили мою уже более узкую специализацию – рентгеномаммологию. После защиты кандидатской диссертации я стала работать в Российском научном центре рентгенорадиологии, где была возможность сотрудничать с инженерами по рентгеновскому оборудованию, физиками и химиками ля исследований по отработке режимов маммографии, радиационной безопасности, усовершенствованию оборудования, поиску путей снижения дозы. Не было еще практически никаких сведений о том, что мы видим на рентгенограмме. Поэтому мы стали активно разрабатывать сравнительные исследования на соответствие клинических данных рентгенологическим и патоморфологическим, рентгеносемиотике различных заболеваний.
Главным достижением маммографии является выявление непальпируемых форм рака. Благодаря ей возникла новая эра в онкологии. Хирургу-онкологу стала необходима помощь лучевого диагноста. И здесь были заложены зачатки междисциплинарной интеграции врачей различных специальностей: рентгенолога, хирурга, онколога, патоморфолога. Это определило необходимость мне получить еще дополнительное образование и по онкологии, и по специальности «ультразвуковая диагностика», по интервенционной радиологии, которая развивает стационарозамещающие технологии – одновременную уточненную диагностику и лечение под контролем лучевых методов исследования в амбулаторных условиях. Основной залог успешной диагностики – мультимодальность. Это способность одного специалиста владеть различными методами исследования: клиническим, рентгенологическим, ультразвуковым, технологиями интервенционной радиологии. Она позволяет исключить ограничения каждого из методов, выбрать нужную их последовательность, сократить время обследования пациентки до одного дня, так как ей нет необходимости записываться и стоять в очередях к разным специалистам, которые знают возможности только своего метода.
Эта целесообразность стала привлекать думающих специалистов. Таким образом, стала создаваться школа последователей – уже моих учеников, которыми я горжусь, потому что они не только профессионалы, но и прекрасные люди, умеющие быть очень внимательными к больным, дружить, поддерживать друг друга, жить «единой семьей». В Национальном центре онкологии репродуктивных органов МНИОИ им. П.А. Герцена – филиала ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр радиологии» Минздрава России, развивается дальше это направление. Здесь базируется кафедра клинической маммологии, лучевой диагностики и лучевой терапии ФГАОУ ВО ФНМО МИ РУДН Минобрнауки РФ, междисциплинарная школа по клинической и эстетической маммологии, Российская ассоциация маммологов. Благодаря активной совместной работе с Минздравом РФ к настоящему времени в стране насчитывается более 3000 маммографических кабинетов, обучены тысячи врачей.
Для привлечения внимания общественности к проблеме рака молочной железы стало традицией проводить ежегодно в октябре месячник борьбы против рака молочной железы, регулярно идут передачи по ТВ и публикуются материалы в популярных журналах о необходимости сохранения женского здоровья, проходят семинары по обучению женщин приемам самообследования, по борьбе против факторов риска и многое другое. Это говорит о том, что мы правильно выбрали свой путь и сообща будем и дальше продолжать бороться за раннее выявление заболеваний молочной железы, развивать методы профилактики и технологии, способствующие предупреждению рака молочной железы, тем самым не только увеличивая продолжительность жизни женщин, но и улучшая ее качество.
– Вы являлись одним из разработчиков Федеральной программы развития рентгенорадиологии в России, а также одним из основоположников концепции объединения методов интраскопии в единую службу лучевой диагностики. Расскажите немного подробнее об этом.
– Бурный технический прогресс принес много новых возможностей в развитие методов лучевой диагностики. Наряду с традиционным рентгеном появились другие источники излучения, дающие возможность увидеть структуры органов в другом изображении. Это широкий спектр ультразвуковых, магнитно-резонансных, радионуклидных и пр. технологий. Каждый из методов имеет свои преимущества и раскрывает дополнительную информацию о структуре органа. Вместе с тем, каждый из них имеет и ограничения. Для рационального эффективного использования всего спектра новейших лучевых технологий целесообразно было их объединение в одну службу – лучевую диагностику, которая имеет единые подходы в вопросах радиационной безопасности, проектирования, разработки табелей оснащения, норм нагрузки на врача и пр. нормативные документы, регламентирующие работу службы, единые образовательные программы для врачей в рамках ординатуры. При исследовании молочной железы это особенно важно, так как подготовка «мультимодального» специалиста, владеющего всем спектром неинвазивных и инвазивных лучевых технологий, позволяет получить полноценную картину структуры молочной железы, нивелировать ограничения методов, выявить все известные варианты непальпируемого (непрощупываемого) самого маленького рака, видимые при разных способах визуализации, в течение одного дня поставить диагноз, сократив сроки обследования, экономя и кадровые, и финансовые ресурсы.
– Вы возглавляете Национальный центр онкологии репродуктивных органов, который занимается не только практической работой, но является еще и учебно-методической базой с дистанционным мониторингом, консультациями, обучением.
– Наш центр оснащен самым современным цифровым оборудованием, которое позволяет использовать информационные технологии. В частности, мы занимаемся разработкой программного обеспечения дистанционного консультирования, разработкой технологий искусственного интеллекта. Это необходимые векторы развития здравоохранения сегодняшнего дня, поскольку все мы уже давно знаем, что в стране осуществляется диспансеризация, включающая в себя необходимость прохождения маммографии женщин старше 40 лет.
Для оптимизации этого трудоемкого процесса как раз и будут использоваться технологии искусственного интеллекта, позволяющие акцентировать внимание врача на патологический участок, стандартизовать протокол в соответствии с международными требованиями для единого его понимания врачами разных специальностей, для возможности передать полученные данные в сложных случаях на консультацию другому врачу или в другое учреждение в рамках единого информационного пространства. Это качественно новый уровень образовательного процесса, когда можно дистанционно читать лекции или проводить консилиумы для аудитории любого уголка нашей огромной страны.
– Наверное, к вам поступает множество звонков из регионов? Какие наиболее часто встречающиеся вопросы?
– Вопросов очень много по самым разным направлениям. Они касаются и новостей в области лечения доброкачественных заболеваний молочной железы, и консультативной помощи при спорных мнениях врачей разных специальностей.
В настоящее время довольно хорошо поставлена информационно-просветительская работа. Телевидение, газеты, журналы, брошюры для пациентов, волонтерские клубы, пациентские встречи, дни открытых дверей, благотворительные акции – все это направлено на привлечение внимания к проблеме, на информированность населения о новых возможностях диагностики и органосберегающего лечения, чтобы женщины не боялись идти к врачу, а своевременно заботились о своем здоровье. Вовремя выявленное заболевание на ранних стадиях гораздо быстрее и проще лечится с наименьшими потерями для больной.
– Вы еще и одна из основоположников нового направления в медицине – интервенционная радиология в маммологии. А в чем суть этого направления?
– Интервенционная радиология – это направление объединяет лучевую диагностику и малую хирургию для обследования и одновременного лечения в амбулаторных условиях. Благодаря новым методам появилась возможность под их контролем проводить прицельную биопсию маленьких образований. Это в корне изменило эффективность диагностики. Появилась возможность получать не только клеточный материал для цитологического, но и тканевой материал для гистологического и иммуногистохимического исследований. Это чрезвычайно важно при выявлении рака. Последние наблюдения показали, что рак молочной железы многолик из-за разного молекулярного строения. Есть разные подтипы, которые имеют свои особые биологические характеристики: со склонностью к более агрессивному росту, к рецидивам или, наоборот, к менее злокачественному течению. Разные варианты рака требуют разного лечебного подхода.
Важное место занимают технологии интервенционной радиологии при доброкачественных заболеваниях молочной железы. Так, при кистах нет необходимости делать операцию, достаточно под контролем УЗИ удалить содержимое и ввести склерозирующую смесь в амбулаторных условиях, и в 95% случаев киста не рецидивирует. При фиброаденомах можно использовать вместо операции вакуумную аспирационную биопсию в амбулаторных условиях, с помощью которой под УЗ-контролем убирается образование в течение 20 минут, и пациентка может идти домой. О таких возможностях женщины должны знать и не бояться идти к врачу, не дожидаясь ухудшения своего состояния.
– Успех лечения злокачественных новообразований во многом определяется возможностями ранней диагностики заболевания. Насколько рано можно сейчас диагностировать рак и какие методы наиболее современны?
– Мы уже говорили о новых технологиях лучевой диагностики и их возможностях для раннего выявления рака. Так, для обнаружения самых ранних скоплений микрокальцинатов размерами в 50 микрон безальтернативной на настоящий момент является рентгеновская маммография. При высокой маммографической плотности у женщин с выраженными формами мастопатии нередко УЗ-технологии помогают выявить рентгенонегативный рак. Оценку распространенности рака дает МРТ с контрастированием, позитронно-эмиссионная томография. Степень активности процесса помогают оценить радионуклидные исследования. Главное, чтобы врачи разных специальностей знали о таких возможностях разных методов и своевременно направляли женщин на соответствующее исследование. Для этих целей образовательный процесс в настоящее время построен в междисциплинарном формате, т.е. конгрессы и форумы проводятся для врачей разных специальностей, чтобы они могли узнать новое не только в своей специальности, но и в смежных дисциплинах.
– Многие люди надеются, что если рак обнаружили на ранней стадии, можно даже обойтись без операции. Это верно?
– Лечение рака – вопрос, требующий комплексного подхода с учетом множества факторов, в том числе – возраста женщины, ее общего состояния здоровья, молекулярного типа опухоли, степени ее распространенности и пр. Абсолютно точно доказано, что рак, выявленный на ранних стадиях, гораздо лучше лечится, с хорошими отдаленными результатами, сохраняя не только трудоспособность женщины, но и ее красоту, поскольку лечение на таких этапах органосберегающее, щадящее, не калечащее женщину. Поэтому мы и призываем своевременно и регулярно проходить маммографию. Какое именно лечение подходит вам определит ваш доктор на консилиуме с хирургом, радиологом и химиотерапевтом.
– Надежда Ивановна, говоря простым языком, какие первоочередные шаги должен сделать человек, если у него обнаружили онкологическое заболевание?
– Услышать такой диагноз страшно, никто с этим не спорит. Сразу возникает тревога, смятение, чувство безысходности. НО …прежде всего, следует взять себя в руки, трезво посмотреть на ситуацию, не причитать – почему именно я, за что мне это наказание и так далее. Болезнь может поразить любого, и он ни в коей мере в этом не виноват. Следует выбрать учреждение, которое занимается этой проблемой, и где хорошие отзывы о врачах, довериться полностью своему доктору, следовать его советам. Не рекомендую бегать по разным учреждениям и собирать множество мнений. Как правило, при каком-то неблагополучном решении того или иного вопроса это потом приводит к разочарованию, к ощущению неправильно выбранного пути, самобичеванию. Чтобы не было сомнений, сейчас разработаны стандартные протоколы обследования и лечения в зависимости от множества факторов, в том числе с учетом присущих именно этой пациентке. Если есть варианты лечения, то врачи обычно советуются с больной и выбирают тот оптимальный путь, который и принесет успех, и не будет противоречить ожиданиям пациентки.
В общении с домашними тоже не стоит драматизировать ситуацию, поскольку близкие нередко воспринимают эту весть еще хуже, чем сама заболевшая. Вместе всегда легче переносить неприятности, следует оберегать друг друга от излишней тревожности. Настраиваться необходимо позитивно, собрав волю в кулак, не жалеть себя, а приготовиться к довольно долгому лечению как к неизбежному, но с обязательно хорошим результатом. А через полгода после лечения, как правило, женщины уже приходят на контрольное обследование, вернувшиеся к семейным и трудовым обязанностям, к обычному течению своей жизни, только с ощущением ее большей ценности.
Я всем желаю здоровья и веры в свои силы. Вместе мы победим рак!
О традициях, стиле и элегантности рассказала генеральный директор эксклюзивного итальянского бренда Sartoria Rossi в России Анастасия Лопашинова
Анастасия, рассказать всю историю бренда Sartoria Rossi в одном интервью совсем непросто. Тем не менее, было бы интересно услышать ее от Вас.
— Бренд Sartoria Rossi специализируется на производстве мужской одежды класса люкс и отдает предпочтение не бесконечным новинкам, а традициям, стилю и элегантности. Ведь говорят, что элегантность – вне времени. Семейный итальянский бизнес с историей более 37 лет берет свое начало в самом центре Тосканы, небольшом городке Марчиано-делла-Кьяна, расположенном не далеко от Флоренции. Само производство до сих пор там и находится, а вот количество бутиков стало гораздо больше и теперь наш бренд можно купить от Италии до Нью-Йорка, от Лондона до Москвы.
В современном мире покупатели настолько искушены предложениями, что удивить кого-либо стало практически невозможно. Как вам удается оставаться наплаву среди конкурентов?
— В наших бутиках, возможно, приобрести не только готовые изделия, но также мы предлагаем услуги индивидуального пошива. Так как у нас моно бренд и работаем мы напрямую, то сроки исполнения заказа мы можем предложить более краткие, чем у конкурентов. Подход к каждому клиенту эксклюзивен и основан на потребностях и желаниях покупателя. В бутиках работают высококвалифицированные портные из Италии, а также стилисты и консультанты. Все сотрудники являются высочайшими профессионалами, которые могут подобрать не только размер и модель, но и помочь с выбором всего образа и общего стиля. Безусловно, весь подход к работе основан на высочайшем качестве и семейных итальянских традициях.
Традиция Sartoria Rossi шить по индивидуальному заказу сформировалась еще в первые годы существования марки. Как в настоящее время вам удается уделять внимание каждому «индивидуальному клиенту»?
— Да, для нас это один из основных принципов – удовлетворять клиента качеством пошива и уровнем сервиса. Благодаря своему опыту наши портные могут найти оптимальный вариант для клиента и предложить ему именно то, что он желает. При этом сохранятся все этапы производства и положенное количество примерок с учетом эксклюзивных запросов. Нам доверяют многие знаменитости – мы шьем для политиков, актеров, режиссеров, спортсменов, бизнес-элиты. Все они полностью полагаются на наш безупречный вкус и качество тканей, которые мы предлагаем.Что касается образа, то это может быть как классический костюм, для строгого дресс-кода, так и костюм в итальянском современном ярком исполнении или одежда в стиле кэжуал для свободного от работы времени. Главное, что это всегда будут элегантные и высококачественные вещи.
Анастасия, а что такое, по-вашему, элегантность?
— Это умение выбрать подходящую себе одежду. Элегантно одетый мужчина должен, прежде всего, чувствовать себя комфортно. Каноны элегантности отражают традиции и классический подход, но формы и силуэты моделей со временем адаптируются и меняются. Мужчина должен заботиться о внешнем виде, а одежда уже должна подгоняться к его фигуре.
С ростом производства удалось ли вам сохранить первоначальное качество товара?
— Поддерживать качество товара при росте производства совсем не просто. Но работая на мировом стандарте с клиентурой, у которой очень большие требования, это делать просто необходимо. Качество должно быть безукоризненным, и этого можно достигнуть только благодаря первоклассным мастерам, чьей подготовкой и квалификацией мы занимаемся уже на протяжении многих лет. Мастерство очень важно для нашего бизнеса, но необходимо также уметь идти в ногу со временем. Каждый день мы работаем над тем, чтобы отличиться от других брендов. Не смотря на то, что мы уверены в уникальности нашего товара, необходимо, что бы потребитель тоже об этом знал. Наш бренд стремится привлечь клиентов не рекламой, а безукоризненным качеством продукции и уникальным стилем, способным обновляться без потери своей идентичности.
Что еще кроме заседаний посещают депутаты Госдумы в командировках
Об этом и не только рассказал нашему изданию член Комитета ГД по контролю и Регламенту, профессор, доктор экономических наук, заслуженный экономист Российской Федерации Алексей Кобилев.
— Алексей Геннадьевич, мы знаем, что в своей работе депутата Вы занимаетесь вопросами международного сотрудничества, особенно со странами Причерноморья. Наверное, часто приходится ездить в командировки?
— Да, я вхожу в состав российской делегации Парламентской ассамблеи Черноморского экономического сотрудничества. Дважды в год созывается очередное пленарное заседание Генеральной ассамблеи ПАЧЭС, а также шесть заседаний специализированных комитетов ПАЧЭС. Это очень важная и нужная платформа для общения парламентариев стран Причерноморья. Каждое пленарное заседание является форумом для живого обсуждения и дебатов, в ходе которых принимаются документы отраслевых ведомств: энергетики, охраны окружающей среды, здравоохранения, образования и других. Одним из наиболее важных аспектов деятельности Ассамблеи является работа, которая ведется на заседаниях трех специализированных комитетов. На основе информации, получаемой от двенадцати национальных делегаций ПАЧЭС, готовится проект доклада и рекомендации, которые представляются на рассмотрение комитетов. После дебатов и дискуссий проекты этих документов одобряются абсолютным большинством голосов членов комитета для представления на Генеральной ассамблеи ПАЧЭС.
— Алексей Геннадьевич, но у нас вопрос скорее из области туризма. Помимо участия в заседаниях, наверняка, делегациям проводят обзорные экскурсии в той стране, где проходит заседание. Любите ли Вы такие экскурсии и на что обращаете внимание в первую очередь?
— Да, культурная программа тоже входит в план мероприятий принимающей стороны. В ходе нее члены делегаций знакомятся с историей, культурой и архитектурой страны-участницы ПАЧЭС. Но, помимо основных достопримечательностей, я люблю посещать христианские святыни, как-то так получается. График работы во время командировок очень плотный, не всегда хватает времени, чтобы детально ознакомиться, но ради этого я стараюсь пораньше встать, чтобы с утра пройти пару лишних кварталов и увидеть что-то новое.
— Алексей Геннадьевич, а вот так, навскидку, какие самые запоминающиеся памятники Вам встретились в этих командировках. Как бы топ-3?
— Тяжело так сразу выделить. Очень много такого, что за душу берет. Но если три, то на первом месте, конечно, Святая София в Стамбуле. Великолепный памятник православия. Огромное, впечатляющее здание. Более тысячи лет Софийский собор в Константинополе оставался самым большим храмом в христианском мире, до постройки собора Святого Петра в Риме. Высота Софийского собора более 50 метров. Можно сказать, центр мироздания для раннего христианства. Не случайно в нем был так называемый пуп мира. Это памятник византийского зодчества, настоящий символ золотого века Византии и визитная карточка современного Стамбула. Официальное название Софии на сегодняшний день — музей Айя-София. После захвата города османами Софийский собор был обращен в мечеть, но в 1935 году собор приобрел статус музея.
Очень интересные храмы и христианские святыни на армянском озере Севан. Само озеро — самое большое на Кавказе и одно из самых высокогорных пресноводных озер в мире. Так называемое Гегамское море оставляет изумительное впечатление. Еще в советское время там был создан природный национальный парк «Севан», а монастыри — это просто встреча с историей. Когда-то посреди озера был остров, но использование воды для орошения и работы гидроэлектростанций привело к снижению уровня воды, и остров превратился в полуостров. На нем можно посетить монастырский комплекс Севанаванк, основанный в 874 году набожной княгиней Мариам, дочерью армянского царя Ашота Железного. Но до IX века здесь уже были две церкви, сооруженные на месте языческого храма в 305 году Григором Лусаворичем. Очень древнее и намоленное место. А на западном берегу Севана есть монастырь Айраванк, который называют еще монастырь Мардахавняц, то есть монастырь людей-голубей. Это связано с легендой, по которой во время нашествия Тамерлана настоятель монастыря превратил тысячи плененных армян в голубей. Сама обитель была основана в IX веке. И это только часть того, что можно увидеть в этом замечательном месте.
И очень понравилась Ротонда Святого Георгия — самая старая церковь в болгарской Софии. Она была построена в IV веке, в центре «Константинова квартала» античной Сердики, города-предшественника болгарской столицы. Сердика была резиденцией императора Константина Великого. Церковь построена в форме ротонды и изначально использовалась как баптистерий. То есть основным назначением ее было таинство крещения. В XVI веке, после завоевания Болгарии турками, Ротонда Святого Георгия была обращена в мечеть и оставалась ею до 1878 года, когда Болгария получила независимость после Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. При реставрации церкви в наше время в ней были обнаружены фрески, закрашенные в период турецкого владычества. Самые ранние из них относятся к X веку. Сейчас церковь является музеем, но, несмотря на это, Болгарская православная церковь проводит в ней регулярные богослужения.
Так что если спрашивать мое мнение, то эти три места обязательны к посещению при поездке в страны Черноморского региона.
Первый заместитель председателя Комитета ГД по обороне, Герой Российской Федерации, полковник
Сделать шаг, отсчитать 501, 502, 503, выдернуть кольцо… и спустя мгновение ощутить некий провал и увидеть, как над тобой расправился купол. Вы знаете, в тот момент мне почему-то захотелось петь и с высоты наслаждаться природой Рязанского края. И вот матушка-земля в свои объятия приняла еще одного десантника
– Андрей Леонидович, мы знаем, что Вы родились в Оренбургской области в селе с таким милым названием – Землянка. Расскажите о своих детских годах и о семье.
– Да, уникальное название у села, которое располагалось практически на берегу реки Самары. Там проживали мои дедушка и бабушка по отцовской линии. Бабушка была матерью-героиней, и как большинство семей того времени, родители мои проживали с ними в одном доме. Отец работал в колхозе, а мама преподавала в школе. В Землянке я и появился на свет. Позже, так сложилась судьба, мы переехали в рабочий поселок городского типа – Переволоцк, где жили родители по маминой линии. Там я и пошел в первый класс средней школы № 1, а затем меня перевели поближе к дому, в школу № 2, которую я весьма успешно закончил.
Но давайте сначала вернемся в Землянку. Вы знаете, какая уникальная природа на Урале? Она не такая богатая на краски, как Средняя полоса, но весной, когда все расцветает, там очень красиво. К тому же мы жили недалеко от реки, где мы, ребятней, с утра до вечера проводили время, рыбачили и дергали раков. Я очень рано научился плавать, чему поспособствовали родственнички со словами: «Хочешь жить, должен научиться плавать», – и перевернули меня на баллоне. Так я и поплыл. А еще в деревнях тогда каждая семья держала огород. Рано поутру мы уходили на прополку и поливку нашего капустника и картофельного поля. И вы знаете, такие яркие воспоминания о необычайно вкусной родниковой воде остались, особенно когда поработаешь на этом поле, разложишь припасы… и все таким невероятно вкусным кажется.
К сожалению, дедушка рано ушел из жизни, поэтому с бабушкой я познавал окружающий мир. Хоть она и была неграмотным человеком, но очень хорошо знала разные травы и умела ими лечить. Показывала мне ту или иную травку и объясняла, какую есть можно, какая травушка-муравушка от простуды помогает, какая при ранах накладывается, а какая и живот вылечить может.
А еще она умела очень красиво рассказывать русские народные сказки. Вот на этих сказках поначалу я и воспитывался. Такие воспоминания у меня о том замечательном месте, где я появился на свет, и о моей семьей, опираясь на чьи руки, делал первые шаги в этой жизни.
– Каким видом спорта занимался будущий десантник?
– Я, как и любой мальчишка, помимо учебы активно занимался спортом. Помню, очень хотел заслужить значок «Готов к труду и обороне», и не просто бронзовый или серебряный, а золотой. Естественно, чтобы его заслужить, надо было быть всесторонне развитым физически. Поэтому я не только бегал и прыгал, но и играл в футбол, баскетбол, волейбол. А зимой ходил на лыжах и занимался гимнастикой в зале. С раннего возраста я не любил проигрывать и старался достигать всегда высших и лучших целей. Наверное, потом это и сказалось на выборе рода войск. А еще я благодарен родителям. Они с детства заложили те базовые ценности, которым я следую всю жизнь: не врать, помогать младшим и более слабым, любое принятое решение доводить до конца, добиваться поставленных целей и задач. Этим ценностям я стараюсь следовать и по сей день.
– В 80-е, да и сейчас, поступить в Рязанское гвардейское высшее воздушно-десантное ордена Суворова дважды Краснознаменное командное училище имени генерала армии В.Ф. Маргелова было очень сложно. Как вообще родилась эта идея с ВДВ? И само желание связать жизнь с армией.
– Было несколько составляющих в принятии решения стать офицером Воздушно-десантных войск. В первую очередь – это книги о Великой Отечественной войне, о подвиге наших отцов и дедов длиною в 1418 дней и ночей. Конечно, это встречи с ветеранами ВОВ, когда они приходили к нам в класс на урок мужества и рассказывали о своих боевых буднях и подвигах. С трепетом дома я рассматривал медали своего деда по материнской линии, участника ВОВ. Я спрашивал себя, а смог бы я совершить те подвиги, которые они совершали для своей страны. В каждом времени есть свои герои. Однажды к нам в класс пришел вертолетчик Алексей Малышев. Он приехал в отпуск из Демократической Республики Афганистан, где выполнял свой интернациональный долг. Майор рассказал классу о своем детстве, решении стать военнослужащим, о тех задачах, которые он выполнял. Я помню, как все мальчишки рассматривали его ордена и медали. К сожалению, его судьба сложилась трагически. Он во второй раз был отправлен в Афганистан, и там, при выполнении боевого задания, его вертолет был сбит, а сам майор Малышев погиб. В память о нем в Переволоцке его именем названа одна из улиц. Да еще и кинематограф ориентировал молодежь на получение той или иной профессии. Нельзя не вспомнить фильм «Офицеры» и не сказать о том, что вместе с прочитанными книгами, рассказами о судьбах людей он также повлиял на мое решение стать офицером.
Несмотря на то, что отец хотел, чтобы я стал нефтяником, а мать говорила, что в семье должен быть свой врач, к восьмому классу я уже определился с выбором. Вы спрашиваете, почему мой выбор пал на ВДВ? Тут было еще несколько составляющих. Во-первых, это офицеры – выпускники нашей школы. Тогда была очень хорошая практика приглашать выпускников школы, которые служили в Вооруженных Силах Советского Союза. Еще фильм «В зоне особого внимания» и встреча со старшим сержантом ВДВ, пришедшим в наш класс в парадной форме, сыграли свою роль. Во-вторых, у меня была «Книга будущих командиров» Митяева, зачитанная буквально до стертых страниц, в которой рассказывалось о великих битвах и тактике знаменитых полководцев, о героических подвигах и уникальном военном оружии. Таким образом, начиная с девятого класса я решил готовиться к поступлению в Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище. К тому времени я уже доказал родителям, что это не какая-то блажь, а твердо принятое решение. И первое свое испытание на пути к цели я встретил в областном военкомате. Примерно такой диалог состоялся у нас: «Ты собрался поступать в Рязанское военно-воздушное?» – «Да, я хочу поступать». – «Куда ты поедешь? Человек десять туда уезжало, никто не поступил. Давай здесь. У нас есть высшее авиационное, его в свое время Гагарин заканчивал. Станешь летчиком». Но я твердо решил, что хочу быть десантником, и в 1984 году поступил в Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище.
Незадолго до моего поступления туда училище принял под свое командование уникальный человек, Герой Советского Союза – Слюсарь Альберт Евдокимович. Спустя годы мы очень были дружны с ним, но как бы я ни двигался по служебной карьере, все равно он оставался для меня примером во всем.
– Учиться в училище «крылатой пехоты» было сложно?
– Несмотря на огромный конкурс, а если мне не изменяет память, было 36 человек на место, поступление для меня прошло достаточно легко. А вот с первыми сложностями я столкнулся на курсе молодого бойца, который длился в течение месяца. Домашние пирожки очень быстро улетели на этом курсе. (Смеется.) Представилась возможность испытать себя действительно в очень жестких условиях. Но, если говорить словами А. Суворова, «Тяжело в учении – легко в походе! Легко в учении – тяжело в походе!» Именно курс молодого бойца – это некий тест, который надо сдать между поступлением и присягой. И не все этот тест смогли пройти. Но знаете, в чем была уникальность ситуации того времени? Некоторые абитуриенты, которые не поступили в училище, не уезжали домой, а до последнего надеялись, что кого-то отчислят во время КМБ и они смогут занять их места. Командование училища их называло «партизанами». Они рыли землянки рядом с учебным центром, ели и пили то, что природа-матушка им давала, в надежде, что кто-то из кандидатов не выдержит полевых испытаний и они смогут занять его заветное место. И такие случаи действительно были. Их зачисляли. И они также стояли в строю, принимая присягу на верность своему отечеству.
– Андрей Леонидович, а первый свой прыжок помните?
– У нас в Переволоцке не было ни аэроклуба, ни кружка ДОСААФ. Так что первый свой прыжок с парашютом я совершил как раз на курсе молодого бойца. Сначала это был первый ознакомительный прыжок, потом второй учебно-тренировочный прыжок с оружием, а третий прыжок – из самолета Ил-76. Бытовала такая поговорка: прыгая из самолета Ан-2, а первый и второй прыжки совершаются именно с Ан-2, ты становишься не десантником, а парашютистом. И только совершив прыжок с Ил-76, с оружием и снаряжением, ты становишься десантником. Система подготовки в училище к совершению именно первого прыжка очень скрупулезно отточена. Каждую мелочь тренировали именно на земле, на тренажерах воздушно-десантного комплекса, для того чтобы ни одной, даже самой малейшей ошибки не повторилось в воздухе. Тренировки проходили настолько часто, что при первом прыжке ты даже не успеваешь испугаться.
Тем более что первым среди молодых парашютистов-десантников ставили опытного офицера, который имел за плечами не один прыжок. Я не скажу, что было не страшно. Скорее, это было чувство некоего самосохранения перед шагом в воздушную бездну. Это в последующем уже появляется некое чувство страха, когда ты на земле начинаешь детально разбирать каждое свое действие. Но благодаря усиленным тренировкам оно пропадает. Первые прыжки очень запоминающиеся, это что-то необычное. Сделать шаг, отсчитать 501, 502, 503, выдернуть кольцо… и спустя мгновение ощутить некий провал и увидеть, как над тобой расправился купол. Вы знаете, в тот момент мне почему-то захотелось петь и с высоты наслаждаться природой Рязанского края. И вот матушка-земля в свои объятия приняла еще одного десантника.
– Андрей Леонидович, расскажите, если не сложно и не секретно, как прошло Ваше боевое крещение?
– Давайте сначала закончим училище. Все-таки четыре года в стенах Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища – это длительный срок. В 1984 году в сентябре месяце я принял воинскую присягу, а 23 июля 1988 года состоялся наш 108-й выпуск. Это торжественное событие в жизни каждого курсанта, кто учился, каждого офицера, кто выпускался. Как и тогда, так и сейчас существует ритуал прощания со знаменем училища. Под этим знаменем мы четыре года учились, и вот наступил момент, когда нам предстояло проститься с ним. Называют фамилию, ты подходишь к знамени, преклоняешь колено, целуешь и прощаешься с ним. И в этот момент ты понимаешь, что курсантский период твоей жизни закончился. И если, будучи курсантом, ты мог что-то не выучить и не выполнить, то будучи офицером, ты не можешь не выполнить боевую задачу. И ты осознаешь, что делаешь шаг в военную реальность, и впереди перед тобой долгая дорога и «профессия Родину защищать».
На следующий день после выпуска ты получаешь документы, где написано, в какую воинскую часть должен прибыть. Вот так меня распределили в 51-й гвардейский парашютно-десантный полк 106-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Где в дальнейшем я прошел путь от командира взвода и заместителя командира 6-й парашютно-десантной роты до командира 3-й парашютно-десантной роты и командира 3-го парашютно-десантного батальона.
Я думал, что с окончанием училища моя учеба закончилась. У меня была хорошая подготовка, как теоретическая, так и практическая. Но учеба продолжилась. Эта учеба не за партой, эта учеба – школа жизни. Конечно, поначалу были проверки «на слабо», но задача каждого офицера – сделать коллектив способным выполнить боевые задачи, в интересах части, соединения, государства в целом. Естественно, надо было доказать, что ты являешься неплохим специалистом и требовательным, но заботливым командиром. Под моим началом был взвод практически со всего Советского Союза, и у каждого был свой жизненный опыт, кто-то был гораздо старше меня по возрасту, кто-то уже был отцом, кто-то успел поработать. Здесь я многое почерпнул. В том числе и от своих подчиненных, у своего первого командира роты Астапова Виктора Борисовича, сейчас он генерал-лейтенант, и у замполита роты Черепенькина Андрея Вениаминовича.
А что касается боевого крещения, то оно не заставило себя долго ждать. Вскоре, после выпуска из училища, в стране начались политические катаклизмы и попытки расшатать наше государство. А Воздушно-десантные войска очень мобильные и могут быстро преодолеть по воздуху тысячи километров. Вот такие задачи перед нами были поставлены уже в 1988 году. Я в тот момент готовил вновь прибывшее пополнение для своей части и в тех событиях не участвовал. Но в 1989 году мы со взводом уже стояли живым щитом в горах, практически вблизи с границей Ирана. Перед нами стояла задача по блокированию перевалов и дорог, чтобы националисты не могли пройти и нанести ущерб мирному населению. В 1990 году была командировка в Республику Азербайджан. Там были первые боестолкновения в горных районах, и там же были первые потери. Во время блокирования вооруженной банды у границы с Ираном погиб командир разведывательной роты старший лейтенант Коноплев Александр Владимирович. Потом первый выпускник моего курса, командир взвода разведроты гвардии лейтенант Аксенов Александр Николаевич, был тяжело ранен. Истекая кровью, он продолжал командовать личным составом группы, и боевое задание было выполнено. Впоследствии его доставили в госпиталь, но он не перенес двух операций. То есть понимаете, теория закончилась и наступила очень жестокая практика. И все зависит от того, как ты подготовишь подчиненных. И чем качественнее ты их готовишь, тем меньше этих потерь и этой крови будет. Потом был 1991 год и московские события, а затем первая чеченская война.
– Андрей Леонидович, расскажите о миротворческой операции, после которой Вы были награждены Звездой Героя.
– Я бы хотел с первой награды начать. Запоминается, наверное, не только самая высшая, но и самая первая. На мой взгляд, эта награда – некая связь времен. У моего деда была медаль «За боевые заслуги» и такой же государственной наградой был награжден и я в 23 года. Казалось бы, закончились боевые действия в Афганистане. Генералы, офицеры, сержанты, солдаты вернулись в пункты постоянной дислокации, и не осталось места для подвига, но это не так. Я считаю, что эта награда была не только моя, но и того подразделения, с которым мы выполняли боевые задачи в 1990 году. Наверное, поэтому первая награда – особая для меня. Жизнь продолжалась. Командировки сменялись одна за другой. Были поездки и участие в составе коллективных сил по поддержанию мира в зоне Грузино-Абхазского конфликта, где я пробыл 16 месяцев и был награжден орденом «За военные заслуги». Затем вторая чеченская война и медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» I степени. И наступает момент, когда ты понимаешь, что тех знаний, которые ты получил, уже не хватает. Меняются комплексы вооружений и военная техника, и пора делать им перезагрузку. Последовали годы учебы в Военной академии им. Фрунзе. После которой в 2005 году я принял командование 234-м гвардейским парашютно-десантным полком. В 2008 году меня назначают заместителем командира 76-й гвардейской десантно-штурмовой дивизии – Псковской. И вот, когда весь мир уже находился у телевизоров, в ожидании ярких спортивных баталий летней Олимпиады в Пекине, случился август 2008 года. Наши недруги воспользовались началом Олимпийских игр, чтобы напасть на Южную Осетию и Абхазию. И Псковскую дивизию привлекли для выполнения задач по защите мирного населения Южной Осетии и наших миротворцев, которые там находились.
Мы были переброшены на аэродром в Беслан, потом совершили пеший марш в Цхинвал. Там нам уточнили задачу, что мы действуем на территории Грузии. И, как говорится, «небольшая минутка юмора» – мы приняли «забег по бегству» грузинской армии от Цхинвала в Тбилиси. За участие в боевых действиях по принуждению Грузии к миру я был удостоен звания Героя Российской Федерации. Первую свою награду я получил в 23 года, а высшую – в 41 год.
– Что, на Ваш взгляд, самое главное для десантника?
– Что для десантника самое главное? Вот представьте, ставится боевая задача глубоко в тылу противника, и как пример возьмем ветеранов Великой Отечественной войны и Вяземскую воздушно-десантную операцию, когда военнослужащих ВДВ забросили в тыл к немцам. И так сложились обстоятельства, что в течение полугода они вели боевые действия в тылу противника. Война, конечно, это проведение боевых операций, кровь, потери. И одно дело, когда слева и справа части или соединения наших войск, а другое, когда десантник десантируется в тыл противника, а там он может рассчитывать только на своих товарищей, которые вместе с ним выполняют боевую задачу. Эти люди должны быть отлично подготовлены и бесконечно преданны своему отечеству, чтобы в тяжелейших условиях, как вяземские десантники, вести бой с превосходящими силами противника. У нас в училище среди преподавательского состава все были либо участниками Великой Отечественной войны, либо вооруженных конфликтов и национально-освободительных движений в различных странах мира. Все преподаватели имели боевой опыт и отлично готовили людей к защите интересов своего отечества. Но, помимо прекрасной подготовки, готовности выполнить боевой приказ, для десантника важно умение оказать помощь, если вдруг товарищ ранен. Десантники даже убитых товарищей выносят из тыла противника на свою сторону. Погибших вынести – это на одном ряду с подготовкой и преданностью своему отечеству. Тут еще и психологическое состояние того, что ты в окружении, надо быть морально твердым, потому что в помощи ты можешь рассчитывать только на себя. Поэтому все то, что у военнослужащих любого другого рода войск должно быть, у десантника должно присутствовать в гораздо большей степени, и подготовка, и преданность,и даже настрой.
– Чувство гордости было, когда вошли начальником в училище, в котором были курсантом?
– Знаете, это, наверно, необычайное чувство у каждого человека, который учился в стенах прославленного училища, когда ему доводится пройти по его территории еще раз. Но это одни чувства. А когда тебя Указом Президента Российской Федерации назначают на должность начальника училища, в твою альма-матер, где ты учился, откуда ты выпускался, то тебе оказывают не только честь, но и доверие. Доверие в том, чтобы ты управлял единственным училищем, которое готовит офицеров для воздушно-десантных войск.
Конечно, не было и тени сомнения. В училище все действительно родное, начиная от земли, от зданий, в которых проходит учебный процесс, от людей и профессорско-преподавательского состава, которые и меня учили. Я о своем первом начальнике училища уже говорил – Слюсарь Альберт Евдокимович. Для меня встать с ним на одну ступеньку огромная честь. Когда я смотрел на него, стоя на плацу, он был неким «небожителем» для меня. И принимая руководство училищем, меня, конечно, терзали мысли: «А буду ли я таким же достойным руководителем, как генерал Слюсарь?» Я назову еще тех начальников училища, которых лично знаю и которых встречал на жизненном пути: генерал-майор Щербак Валерий Витальевич, генерал-майор Крымский Владимир Яковлевич, полковник Луговой Владимир Николаевич. Все они были до меня, и это очень высокая планка. Здесь, в Рязани, действительно готовятся и выпускаются уникальные специалисты, и эту планку ни в коем разе нельзя опустить, вооруженные силы страны нуждаются в профессионалах. Эти профессионалы не только используются в военно-воздушных войсках, но и в частях и соединениях Главного разведывательного управления, других органах нашего государства. Поэтому качество получаемого образования не должно топтаться на месте, оно должно развиваться, двигаться вперед. Все меняется, а следовательно, и мы должны соответствовать требованиям сегодняшнего дня.
– Андрей Леонидович, а «десантное братство» – есть такое?
– Воздушно-десантные войска всегда использовали во всех катаклизмах, которые происходили как на территориях нашего государства, так и за его пределами. Именно такие испытания проверяют человека. Именно в таких испытаниях отлетает вся шелуха. В Воздушно-десантные войска очень трудно попасть. У нас даже есть поговорка: «Попал – гордись. Не попал – радуйся». Когда люди прошли бок о бок не один день боевых действий, тогда они понимают, что предать нельзя, и что только в составе подразделения, части, соединения ты сможешь выполнить задачу и вернуться живым с победой, тогда у них появляется новое мерило ценности. Такое мерило говорит о надежности человека – пойдешь ли ты с ним в разведку или нет, доверишь ли свою жизнь. Вот это и есть «десантное братство».
С момента создания Воздушно-десантные войска прошли очень долгий путь становления. Каждое подразделение является гвардейским, а это почетное звание дается за боевые заслуги, за массовый героизм, мужество и высокое воинское мастерство, проявленные в боях частью. А заслуги части – это заслуги командиров, сержантов, солдат, причем не в одном бою, а в нескольких. Не все соединения в вооруженных силах являются гвардейскими. А еще «десантное братство» – это трепетное отношение к своему государству, к прошлому, настоящему и будущему. Вот что значит «десантное братство». Это люди, которые проверены временем.
– Как решили поменять армейскую жизнь на кресло депутата? Не жалеете?
– Прежде всего начнем с того, что я и сейчас являюсь действующим военнослужащим. На тот период, пока я осуществляю полномочия депутата Государственной Думы, военная служба для меня приостановлена. Как я уже говорил, наступает момент, когда понимаешь, что на определенном жизненном этапе у тебя есть потенциал принести еще больше пользы для государства. Ты можешь использовать свои знания, умения и опыт в другом направлении. Ведь специалистом хуже ты не становишься, наоборот, ты прекрасно знаешь, что необходимо для военнослужащих и членов их семей, для военных пенсионеров. И наш Комитет Государственной Думы по обороне решает очень много задач в этом направлении.
На мой взгляд, это такая же боевая задача, только в другом формате, которую нам делегировали не только наши избиратели, но и все военнослужащие и лица, приравненные к ним. Я очень рад, что в этом созыве наш Комитет возглавляет командующий Воздушно-десантными войсками, генерал-полковник, Герой Российской Федерации Шаманов Владимир Анатольевич.
– Андрей Леонидович, расскажите, как семья отнеслась к новому статусу, ведь и семья офицера служит, а тут все новое.
– Наверное, тут стоит вернуться к фильму «Офицеры». Это как настольное кино для моей семьи, потому что тоже очень часто переезжали – были Тула, Москва, Наро-Фоминск, Псков, Рязань. Как правило, я переезжаю с легкой сумкой, как десантник. Десантировался, захватил плацдарм или район, а все остальные, с баулами, коробочками, собачонками, переезжают следом и все это разгружают, разбирают. Я очень благодарен своей жене и дочери, как бы ни складывалось у нас в жизни, они всегда являлись для меня поддержкой. И даже в тех наградах, которыми меня награждало государство, есть большая заслуга моей семьи. Ведь когда одно государство прекратило свое существование, для армии настали очень сложные времена. Не платили зарплату, многие военнослужащие увольнялись. Престиж человека в погонах сильно упал. Но на семейном совете мы тогда решили, что надо быть верным присяге и словам Петра I: «Кто знамени присягал единожды, у оного до смерти стоять должен».
Вот такой совет у нас в семье состоялся. И я благодарен своей жене, что она была постоянно со мной. Наверное, мы не понимаем до конца, но у каждой жены военнослужащего жизнь складывается намного тяжелее. И, конечно, одно из серьезных испытаний выпало на долю моей дочери. С такими переездами ей пришлось сменить кучу школ: первый класс в Туле, второй в Москве, третий в Наро-Фоминске, четвертый в Пскове. Вот тут мы немного подзадержались. А в конце была Рязань. Дочка тоже уникальный в своем роде человек. Я всегда с гордостью говорю о ней. Несмотря на многочисленные переезды, она закончила школу с золотой медалью и поступила в МГУ. Окончила бакалавриат и уже заканчивает магистратуру. Вышла замуж. И сейчас для меня предстоит новое испытание, в скором времени мне надо очень постараться стать хорошим дедом.
– Какие увлечения есть в Вашей жизни помимо работы?
– Служба, конечно, съедала все основное время, но были и короткие минуты, когда можно было провести время с семьей. Мы часто любили выезжать в лес, чтобы пособирать грибы, ягоды. Пожарить шашлыки. Поиграть в какие-то спортивные игры. Причем любили это делать семьей, с друзьями. Посидеть с удочкой на берегу реки или озера. При этом я принципиально не люблю рыбачить на платных прудах – это все равно что в магазине купить. А с удочкой живой интерес – сможешь или не сможешь поймать, да и у рыбы есть возможность не попасться на крючок. Любим мы все-таки природу. Она всякую отрицательную энергию человека забирает. Да и красота в каждой местности есть своя, особенная, которая человека наполняет чистым, родным, создает некий уют, а порой и негатив забирает. Такие поездки – это уникальная возможность побыть в кругу семьи, хоть и не так часто это удавалось во время службы. Сейчас побольше получается, но теперь младшее поколение у нас более загруженное стало.
– Андрей Леонидович, спасибо за интересное интервью. Надеюсь, мы не раз еще встретимся на страницах нашего журнала.
Что может быть более изученным для российского туриста, чем Анталья и ее окрестности. Одно из самых популярных мест отдыха, на котором побывали миллионы наших соотечественников. Кажется, чем еще оно может удивить?
Оказывается, может. Есть в истории этой турецкой провинции еще белые пятна, которые достойны не только труда историков и археологов, а даже историй с Индианой Джонсом.
Кемер – небольшой городок в провинции Анталья, с множеством отелей и великолепным морем. Его предпочитают больше люди семейные, так как считается, что он тише, спокойнее, неторопливее, чем сама Анталья. Кемер, и правда, маленький и действительно не шумный. Он даже напоминает чем-то подмосковные «дачные» города, летними днями, гудящими от приезжих, и совершенно пустынными вечерами. В Кемере даже ночью, отойдя от центра в жилые кварталы, нет ощущения какой-то тревоги. Местные турки поголовно объясняются на русском, порой даже забываешь, что ты не в России. Если надоела еда в отеле, то Кемер это легко исправит. Есть отличные рестораны, где в порту, среди яхт, ты можешь отлично провести время. Есть, не побоюсь слова «превосходная», кондитерская. Там нереально вкусно! Помимо пирожных, мы каждый раз брали с собой огромное количество разных сластей. И они съедались на ура. Таких я в Турции больше не пробовал нигде. Но об этом может рассказать практически каждый, кто здесь побывал. И каждый расскажет, что в Кемере есть место, которое видно отовсюду. Из окон отеля, с пляжного шезлонга, с веранды ресторана. Именно на него смотришь с балкона за утренним и вечерним чаем и именно туда мне больше всего хотелось попасть, когда мы планировали поездку в Кемер. Это турецкий Олимп – Тахталы. Высочайшая вершина Западного Таврского хребта. Ее высота — 2365 метров. Вершина Tahtalı Dağları, что значит«дощатая», с ноября по июнь покрывается белой шапкой. Правда, иногда она принимает красноватый оттенок из-за пустынного сахарского ветра. Альпинистское оборудование для подъема не требуется. С 2007 года на Тахталы ведет современный подъемник-фуникулер Olympos Teleferik. Подъем довольно плавный, даже с небольшими замедлениями у наиболее интересных мест. Во время них за панорамными окнами отчетливо видно, как меняется пейзаж. На смену субтропикам приходят заросшие елями склоны с островками величественных кедров. А после отметки в 2000 метров растительность и вовсе пропадает. Под тобой плывут ущелья и разломы. Начинаешь понимать название-слоган канатной дороги Sea To Sky– От моря к небу. Это действительно путь в небо. Вершина горы увенчана смотровой площадкой. Можно пройти вокруг и увидеть Ликию – древнюю страну-загадку. Землю, овеянную легендами.
Когда-то, до катастрофы бронзового века, Ликия была одним из центров средиземноморской цивилизации. Но после цунами в виде «народов моря», засух и землетрясений, разрушивших прежние связи древних государств, Ликия спряталась как моллюск в свою скорлупу из горных хребтов и стала жить обособленно, всячески сопротивляясь вторжению извне, как культурному, так и вооруженному. Ликия осталась осколком «Хеттского» мира, отколовшимся и находившимся в изоляции со времен Троянской войны и кончины той, Хеттской цивилизации бронзового века.
Родство осталось только религиозное, да и то очень отдаленное, как у троюродных братьев. В ликийских землях был очень силен культ Аполлона. Его оракул в ликийском Патаре, может быть, более древний, чем делосский, а тот еще догреческого происхождения. К оракулу в Патаре паломники ходили зимой, ведь летом, по преданию, Аполлон удалялся на Делос. Да и сам культ бога-лучника больше «малоазиатскогиперборейский», чем греческий. А главным религиозным отличием ликийцев от греков было особое почитание Латоны – матери Аполлона и Артемиды. Ее имя встречается почти на всех ликийских гробницах, где она призывается карать нарушителей покоя могил. Из-за враждебности ликийских племен по отношению к грекам, которую очень хорошо иллюстрирует «Илиада», а также из-за географических особенностей ликийские общины продолжали жить согласно старым обычаям. Их древность подтверждается Геродотом: «Их обычаи частично критские, частично арийские. Они имеют лишь один удивительный обычай, не свойственный никаким другим народам: называют себя по матери, а не по отцу. Если кто-либо спросит соседа — кто он, то он называет свой род по материнской стороне и перечисляет матерей матери. И если женщина-гражданка соединилась с рабом, то дети считаются благородными, если же мужчина-гражданин, хотя бы и знатнейший среди них, возьмет чужеземку или наложницу, то дети не имеют гражданских прав». Ничего подобного в греческом мире не было. Вообще, женское начало преобладало у ликийцев. О матриархате пишет и Гераклид Понтийский: «Ликийцы проводят жизнь, занимаясь пиратством. Пользуются же не законами, но обычаями и с древних времен управляются женщинами. Давших ложные показания продают, а имущество их обращают в собственность народа».
Давно уже нет ликийцев и древней Ликии, только эти горы остались неизменными с той поры. Вначале «Ликийский Олимп» встречает нас не очень приветливо. Словно врагов обдавая ледяным ветром. Разница в температуре с подножием горы очевидна. Мы кутаемся в предусмотрительно захваченные куртки, и вовремя: моросящая влага сменяется градом, а потом и снегом. А внизу, под нами, у сверкающего моря +30. Тех, кто был в шортах и майках, а нашлись и такие горе-туристы, просто сдувает внутрь здания. Но непогода быстро проходит. Выглядывает солнце, и панорама гор открывается в полной красе. «Лучше гор могут быть только горы…» Дышишь полной грудью, понимая, что то, ради чего ты сюда добирался, произошло. Дочка с супругой тоже оттаивают от теплых лучей и открывшегося вида. Начинают улыбаться и живо глазеть по сторонам.
Вокруг застыло время. Тут Беллерофонт, тот самый величайший герой, паря на Пегасе, поразил стрелами Химеру. Отсюда, с вершины Тахталы, чудище скатилось вниз, а Беллерофонт начал свой героический путь, о котором напишут в мифах:
«Юноше Беллерофонту убить заповедал Химеру
Лютую, коей порода была от богов, не от смертных:
Лев головою, задом дракон и коза серединой,
Страшно дыхала она пожирающим пламенем бурным.
Грозную он поразил, чудесами богов ободренный.
После войною ходил на солимов, народ знаменитый;
В битве, ужаснее сей, как поведал он, не был с мужами;
В подвиге третьем разбил амазонок он мужеобразных».
(Илиада)
Мы всей семьей вертим бинокуляр. Вокруг именно те, Солимские горы, с зелеными равнинами между ними, и море. Все как на ладони. А внизу, среди небольших гаваней, маленьким пятном лежат руины Фазелиса – античного города, без посещения которого поездка на эту вершину будет неполной. В путеводителях о Фазелисе упоминается больше как о месте, где черепахи выходят на берег. Еще вскользь упомянут, что Фазелис-Фаселида основан в 7-м веке до нашей эры и был одним из городов Ликийского союза, а в самых полных вспомнят, что здесь побывал Александр Македонский. Вот как бы и все. Развалины забытого города, каких по Средиземноморью не счесть. Но город этот очень не прост. И тайн и событий, несмотря на свой скромный размер, хранит он в себе немало. По легенде, место под постройку Фазелиса купили у местных жителей за соленую рыбу родосские греки. Но это красивая легенда, только вот верится в нее с трудом. Ведь Фаселида-Фазелис была первой и на сотни лет единственной греческой колонией на Ликийском побережье.
Она всегда стояла особняком среди ликийских городов. Фаселида изначально была греческой. С IX по VII век до н. э. эллины вели борьбу с ликийцами, пытаясь укрепиться на их берегу. И родосская колония Фаселида была единственным ощутимым успехом в этом противостоянии.
Берега Ликии – это не Ионическое побережье Малой Азии. На них практически нет удобных бухт для стоянки судов. У крупных долин нет выхода к морю. Поэтому Фаселида благодаря своей исключительности стала наиболее посещаемым портом на Западе, стоянкой на пути из Финикии и Сирии в Грецию.
В те времена город полностью зависел от моря. Сама Ликия от других районов Малой Азии отделена труднопроходимыми горными реками и хребтами. А по ее восточному побережью из Адалии в Фаселиду можно было добраться лишь по узкой тропе, проходимой только в тихую и безветренную погоду. Да и тогда безопасность на этом пути никто не гарантировал. Сейчас эта «дорога жизни» – часть очень известного туристического маршрута, «Ликийской тропы».
Фаселида превратилась в форпост и ворота для греческого влияния на округу. Место для города было выбрано с умом, и получено явно не за рыбу, а взято было, как говорится, «с меча». Горы стали еще одной, естественной стеной для города, а гавани смогли вместить множество судов.
Страбон, к примеру, описывает у города три оживленные гавани. Они рядом, пройти от одной к другой – дело нескольких минут. По мере своего развития Фаселида стала одной из главных морских баз для родосского флота на Востоке. Но даже несмотря на то, что она была единственной в своем роде, было в Фаселиде еще кое-что, что делало ее особенной.
Все началось с Прометея, от которого пошли «все искусства у людей», когда он за свое освобождение открыл пророческий секрет о сыне нимфы Фетиды. Он должен был стать более великим, чем его отец. Боги, посовещавшись, решили ее быстро сосватать за смертного мужа. «Счастливцем» стал Пелий. На их свадьбу слетелись почти все Олимпийцы. В пещере кентавра Хирона на горе Пелион чествовали новобрачных. Чуть подпортило торжество «яблоко раздора», которое неприглашенная Эрида подбросила на пир. То самое золотое яблоко из садов Гесперид, с надписью «Прекраснейшей». За это звание разразился спор между Герой, Афиной и Афродитой. Ни одна из них не хотела уступать. Судьей сделали Париса, сына троянского царя, и его решение, как мы все знаем, привело мир к войне под названием Троянская. Много подарков получили новобрачные, а Хирон, на правах хозяина, подарил Пелею копье из пелионского ясеня. Оружие, сделанное самим кентавром, – грозное, наделенное сверхъестественной силой. «…вокруг повершенья злато сверкает, поверх острие двоедольное вздето» (Малая Илиада, фр.5).
У Пелия и Фетиды, как и было предсказано, родился сын. Мальчика взялся воспитывать Хирон, известный учитель героев, бывший наставником у Ясона, Диоскуров, Орфея. А кормилицей юного Ахилла, сына Пелия, стала жена кентавра Харикло. Но век взросления у героев недолог. Да и «яблоко раздора» проросло и дало свои ядовитые побеги. Ахиллу было суждено отправиться под стены Трои и войти в историю как величайший греческий воин. Великая битва ждала его, и отправился туда Ахилл в отцовских доспехах и, конечно, с отцовским копьем.
Множество героев приняло смерть от этого оружия. Никто кроме Ахилла не мог управляться с ним.Так, Патрокл, надевая перед битвой доспехи Ахилла:
«Не взял копья одного Ахиллеса героя; тяжел был
Крепкий, огромный сей ясень; его никто из ахеян
Двигать не мог, и один Ахиллес легко потрясал им,
Ясенем сим пелионским, который отцу его Хирон
Ссек с высоты Пелиона, на гибель враждебным героям».
(Илиада)
Как и всякое великое оружие в истории, копье имеет свое имя, Ахилл называет его: «Ты уж и прежде, я помню, бежал пред моим Пелиасом».
Часть обнажалася, место, где гибель душе неизбежна:
Там, налетевши, копьем Ахиллес поразил Приамида; Прямо сквозь белую выю прошло смертоносное жало;
Только гортани ему не рассек сокрушительный ясень
Вовсе, чтоб мог, умирающий, несколько слов он промолвить».
Так в «Илиаде» показан самый известный поединок в древнейшей истории и смерть Гектора от копья Ахилла. Но не только смерть несет чудесное оружие. Когда вопреки оракулу Ахилл отказывается лечить раненного им же Телефа, надо отметить, что не из вредности, а из-за сомнений в своих способностях как «эскулапа», то Одиссей так трактует ему смысл гадания, слышанного в Дельфах: «Не о твоем искусстве говорил Аполлон, а о силе копья твоего: копье твое нанесло рану Телефу, оно подаст ему и исцеление». Ахилл, следуя указаниям Одиссея, настрогал с копейного острия металла и посыпал теми стружками рану – «стихла боль, и рана исцелилась». Избежавший смерти Телеф в благодарность указывает путь кораблям ахейцев.
И там, у Трои, мы встречаем и ликийцев, где цари Сарпедон и Главк, возглавлявшие ликийское войско, были ведущими союзниками троянцев, а Аполлон Ликийский вовсю помогает им. А когда гибнут герои, то Бог уносит их тела из-под стен Трои на родину.
Но с падением Трои не заканчивалось древнее противостояние. Фазелис-Фаселида перехватил эстафету, став местом, где древняя вражда растянулась еще на столетия. И кроме ожесточенного театра боевых действий город стал местом, где хранилась одна из самых значимых святынь Древнего мира. Сравнить ее можно по значимости если не с Граалем, то уж с Экскалибуром запросто.
«А что в героические времена оружие вообще все было медное, свидетелем этого является Гомер в тех стихах, где он описывает секиру Писандраи копье Мериона. И с другой стороны, это подтверждается копьем Ахилла, хранящимся в Фаселиде в храме Афины, и мечом Мемнона, находящимся в Никомедии в храме Асклепия: у копья острие и нижняя часть сделаны из меди, а меч вообще весь медный. Я это видал, я знаю, что это так», — пишет в «Описании Эллады» Павсаний, древнегреческий писатель и географ II века, автор известнейшего «путеводителя Древнего мира». И сомневаться в словах Павсания не стоит. Он ничего не придумывает, в отличие от многих античных авторов, а описывает только то, что видел своими глазами и слышал от местных жителей, а если и добавляет что-то от себя, то указывает на это. В топографическом отношении «Описание Эллады» до сих пор может служить путеводителем. Шлиман при открытии царских гробниц в Микенах руководствовался указаниями именно Павсания.
Почему Фаселида была выбрана местом хранения этой реликвии, сейчас можно только предполагать. Но предполагать довольно уверенно. Она и сама на протяжении столетий была наконечником копья греческого вторжения в Ликию. Всегда на линии фронта. Всегда в состоянии войны. Город – воин. Фаселида была местом, где Троянская война продолжалась еще сотни лет. Этим, наверное, и руководствовались те, кто отдал копье в местный храм Афины, чтобы защитники города понимали, что за их спинами греческий мир с величайшим его героем. То ли как хранитель, то ли как напоминание, что они продолжают его дело. А это уже огромная ответственность. Но это, конечно, мое личное мнение.
И мимо Фаселиды не мог пройти тот, кто считал себя новым Ахиллом, тот, кто решил завершить древнее противостояние. Именно Фазелис-Фаселида стал местом, где началось сверхъестественное величие Александра Македонского. Именно отсюда начался его подъем по лестнице, от простого смертного, пусть великого полководца и воина, к Богу. Именно Фаселида стала первой и очень важной ступенью этого подъема.
Причиной похода македонян в Азию была месть персам за поруганные греческие святыни. Себя 22-летний полководец видел в качестве нового Ахилла, ведущего войска против чужого мира, как во времена Троянской войны. Он старается действовать по «Илиаде». Александр отправился в Элеунт и принес здесь жертвы на священном кургане Протесилая, по легенде, первым вступившим на вражеский берег и принявшимтам смерть. Флот Александра пересек Геллеспонт и пристал к берегу недалеко от исторической Трои, где когда-то пристали и ахейцы. По рассказам историков, Александр приблизился к берегу и бросил копье, вонзившееся в землю Азии. Он спрыгнул на берег и первым ступил на землю. У самой Трои македонский царь принес жертвы Афине Илионской, а также Приаму, Ахиллу и Патроклу. Новый эпический поход греков начался. Армия Александра быстро продвигалась по побережью, громя персов. Уже в Ликии путь Александра Македонского стали сопровождать знамения. В Ксанфе вдруг забил из-под земли источник, выкинув наружу медную скрижаль с предсказанием падения Персидского царства от рук греков. Воины все больше убеждались, что это не просто поход, а миссия, а ведет их не просто полководец.
Арриан пишет, что «Александр, прибыв в Фаселиду, разрушил сторожевую укрепленную башню писидян, возведенную на горах над городом, откуда туземцы нападали на фаселитян, обрабатывающих поля». Из этого небольшого факта можно сделать вывод, что вражда горцев с горожанами никуда не делась. Кстати, эта башня была рядом с сегодняшней нижней станцией Olympos Teleferik.
Жители Фаселиды встречают полководца золотым венком – знаком больше божественным, чем героическим. Как пишет Плутарх, Александр, находясь в городе, забросал венками статую философа Феодекта – уроженца этого города, воздав дань признательности человеку, с которым познакомился благодаря Аристотелю и занятиям философией. О посещении храма Афины Александром свидетельств нет, но пройти мимо такой реликвии, как копье Ахилла, он точно бы не смог. Зато есть огромное количество записей о пути Александра Македонского из Фаселиды в Перге. Руины этого еще одного древнего города находятся в городской черте современной Антальи. «Дорогу из Фаселиды к Перге, которая шла вдоль берега моря и была доступна только при северном ветре, Александр одолел без труда, ибо ветер дул в нужном направлении: волны как бы по божьей воле отступили перед ним» (Арриан, 1, 26, 2; Страбон, 14, 668–667). «Не без участия божественного», как говорил сам Александр (Арриан, I, 26, 2), его армии удалось, не замочив ног, пройти от Фаселиды до Сиды. Современниками это рассматривалось как чудо или вмешательство богов. Об этом событии пишет и Плутарх, но, правда, со свойственным ему недоверием. Но очевидно одно – в Фаселиду вошел молодой полководец, а вот вышел уже полубог, перед которым расступались воды моря. Это было первое чудо Александра, на его пути к оазису Сива, со святилищем верховного бога Амона, где оракул объявил Александра Македонского сыном Бога.
Сегодня многие исследователи называют древнюю Ликию «страной гробниц», ведь кроме них ничего аутентичного от нее не осталось. Ни городов, в их том первоначальном виде, ни потомков людей, их населявших. Да и Фазелис постигла такая же участь. Город, построенный для противостояния, пришел в запустение вместе со своим противником. Стать мегаполисом Древнего мира у Фаселиды шансов не было из-за местоположения. Горы Солима не давали ей возможности расширить свою территорию. То, что делало Фаселиду идеальной крепостью, стало ее приговором как города. По мере становления Ликийского союза роль Фаселиды как твердыни отошла на второй план, а по мере веков и вообще стала забытой.
Сейчас, вспоминая свою поездку к Тахталы и Фазелису, очень хочется, чтобы для Фаселиды нашелся свой Шлиман. И тогда многовековую историю свою она расскажет не по скупым запискам в почти забытых манускриптах и легендах, а в найденных артефактах, которые удивят весь научный мир. Ведь это место, где продолжалась Троянская война. Место столкновения нового греческого мира и старого осколка цивилизации бронзового века. Ведь где-то в Фаселиде – под руинами храма, разрушенного землетрясением, – может находиться величайший древний артефакт. Здесь, в окрестностях города, находится и первая ступень на пути от человека к Богу, пройденная Александром Македонским. И возможно, а после всего написанного это не кажется таким уж совсем притянутым за уши, что именно в Фазелисе хранится саркофаг великого полководца, перевезенный сюда из Александрии. По одной из легенд, на закате Римской империи тело Александра Македонского перевезли в Фаселиду, опасаясь, что христиане, в своей борьбе со всем языческим, могут осквернить могилу полководца.
Так что хочется верить, что руины города – это еще не конец его истории, что у Фаселиды все еще впереди.
