АНАТОЛИЙ КАРПОВ
Депутат Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, заместитель Председателя Комитета ГД по международным делам
У меня действительно много красивых шахматных партий, которые вошли в сокровищницу шахматного искусства
Сегодня мы беседуем с человеком-легендой. Большая часть его жизни всегда была посвящена общественной работе. Его именем названы улицы в городах России, Белоруссии, Сербии, Испании. Его встречают неизменно радушно и президенты и простые люди. Многократный чемпион мира, СССР, РСФСР, международный гроссмейстер, заслуженный мастер спорта СССР, Кавалер орденов и медалей, Президент международной ассоциации фондов мира, посол доброй воли ЮНИСЕФ, член Союза журналистов РФ, депутат Верховного совета СССР и депутат Государственной Думы ФС РФ – Анатолий Евгеньевич Карпов.
— Анатолий Евгеньевич, расскажите немного о детстве будущего чемпиона мира. Какие у Вас были семейные традиции? Ведь семья это первооснова, а заложенные в детстве семейные традиции сохраняют свое значение на протяжении всей нашей жизни.
— Родился я на Урале в небольшом промышленном городе Златоусте. Город с замечательными традициями, историей, известными людьми, в том числе и в спорте. Самой известной на момент нашего переезда в Тулу в 1965 году, была Лидия Скобликова, которая на Олимпийских играх в Инсбруке завоевала шесть олимпийских медалей в беге на коньках на разные дистанции. У нас, рабочий город, и если говорить о спортивных традициях, то Златоуст долгое время был столицей лыжного спорта не только России, но и Советского Союза. До того как появились другие места и трассы, одной из лучших считалась трасса в предгорье Златоуста. И поэтому лучшие лыжники страны в начале 60-х годов, да я думаю и до середины 70-х, большую часть времени и большую часть тренировок проводили в Златоусте.
— То есть у маленького будущего чемпиона по шахматам изначально была идея лыжного спорта?
— Нет, идеи не было. Но мы с семьей в выходные дни зимой полным составом выходили на лыжах в лес. Причем, у нас там был искусственный пруд на реке Ай, (по-татарски Ай – это лунная река), по расстоянию километра два, наверное. Это было серьезное препятствие, особенно если ветер поднимался. На пруду ведь открыто все. А как только добирались до леса, там уже было все в порядке. Там ветра уже нет. И я часто был свидетелем лыжных гонок от 15 километров до 50. Конечно, 50 километров всегда изнурительно, люди последние километры уже без сил заканчивали, полностью выкладываясь. А сам я пошел в шахматный клуб металлургического завода в семь лет, в первом классе школы.
— А с чего она началась эта любовь к шахматам?
— У меня отец любил играть в шахматы. Играл с друзьями, когда было свободное время. Ну и я маленьким приобщился к шахматам.
— Мешали ли шахматы личной детской жизни? Оставалось время для общения со сверстниками, для игр на улице? И как Вам удавалось успешно учиться в школе?
— Оставалось, конечно. У нас какие любимые игры были? Мы играли в лапту, в городки. Играли в шахматы на крылечке. Ну, потом еще в разбойников. Надо было группой поймать всех. Еще в России есть игра – классики. У нас как она называлась, я даже не помню. На асфальте рисовали клетки и на одной ноге надо было прыгать. Мы играли с камушком. Камень должен был быть солидным. Обязательно надо было ногой перейти линию, желательно в центр. Причем ногу надо было разместить между ограничительной линией и камнем. Если камень слишком близко попадал на клетку, то его очень трудно сдвинуть дальше. А в городки, когда мы играли, то просили слесарей нарезать из труб биты, потому-что профессиональных не было у нас. А сами городки были деревянные. Мы их сами вырезали – это достаточно просто. Друзья у меня тогда образовались через шахматы. И были на 4-5 лет старше. И мы старались найти какие-то возможности уравнять начальные стартовые условия. Ясно, что они сильнее меня физически были, и когда в городки играли, то они мне давали преимущество в расстоянии. Они били с 9 метров, а я с 6. И таким образом у нас силы уравнивались, а дальше уже точность удара важна была.
— Здорово! Анатолий Евгеньевич, Ваши партии десятки раз признавались самыми красивыми. А какая для Вас самая красивая? Может даже не Ваша, а чья-то чужая?
— У меня действительно много красивых шахматных партий, которые вошли в сокровищницу шахматного искусства. И здесь какую-то одну выделить трудно. У меня было больше 25 призов за лучшую партию полугодия, года. Поэтому какую-то одну выделить действительно трудно. Победы над Каспаровым, Корчным, Тимманом, над Спасским.
— Да, очень сложно. Может тогда какой-то самый запоминающийся для Вас турнир?
— Партию просто одну назвать не возможно. Соперников, с которыми мне удавалось продемонстрировать что-то оригинальное и интересное, я уже, в основном, назвал. Хотя были еще иностранцы – венгр Портиш, датчанин Ларсен. Ну, пожалуй, достаточно. С ними много красивых партий. И конечно со Спасским. Матч 1974 года, вошел в историю как одна из крупнейших моих побед.
— Да я-то вообще на Ваших играх и победах росла. Я с шести лет пошла учиться играть в шахматы. Мне очень нравилось. У меня тренер жил через несколько подъездов от нас, и я каждый вечер к нему бежала заниматься. У него сын был постарше меня на пару лет, и вот он с нами занимался, мы играли. Поэтому вдвойне приятно брать у Вас интервью. В детстве Вы для меня были иконой шахмат, а теперь вот беру у Вас интервью.
— Интересно, интересно. А если говорить о турнире, то в первую очередь, я назову турнир в Линаресе 1994 года. До сих пор это выступление остается рекордным и рекорд этот не побит. Тогда собрались 14 лучших шахматистов мира. 13 из 13, и еще испанец Ильескас, но он тоже входил в двадцатку лучших. И мне удалось, занявших 2 и 3 место, Широва и Каспарова, опередить на 2,5 очка. Это было вообще безумно. Это как в беге на 100 метров, опередить соперника метров на 8. Это был фантастический результат. Вообще мне принадлежит рекорд побед в международных соревнованиях. С момента как я стал мастером спорта, не считая детские соревнования, мне удалось довести количество побед до 185. До этого, рекордом был результат Александра Алехина, которому удалось выиграть 76 соревнований за всю жизнь.
— Анатолий Евгеньевич, в шахматах ведь не принято как в боксе, с его дуэлью взглядов, угрозами и взаимными обвинениями. Как у вас складывались отношения с принципиальными соперниками за шахматной доской и вне ее?
— Психология в шахматах играет огромную роль. Вне доски, когда идет соперничество спортивное, то друзьями быть трудно. Но у меня в целом были хорошие отношения практически со всеми шахматистами. Даже с таким трудным человеком в контакте, как Бобби Фишер. Плохие отношения у меня возникли с кем, наверно с Каспаровым и с Корчным. Они люди одного плана. К этой категории еще, наверное, относится и Ботвинник. Он вообще играл намного сильнее с теми людьми, с которыми у него были плохие отношения. Он мог сознательно их портить перед матчем, именно для того, чтобы выкладываться. Не могу сказать, что у Корчного и у Каспарова усиливался шахматный уровень при плохих отношениях. Но они просто по психологии такие люди, что им надо было иметь такие отношения, чтобы играть.
— А с кем-то может близко дружили из соперников?
— Из соперников нет. Дружбы большой не было. Но у меня были отличные отношения с Ларсеном. Очень хорошие, близкие отношения с Портишем, он у меня даже был секундантом в одном матче с Каспаровым, в девяностом году. С Глигоричем. Вообще, надо сказать, что когда я пришел в шахматы, «феерплей» и добрые отношения между шахматистами доминировали. Эталоном шахматного джентльмена был фантастический шахматист и человек — Пауль Петрович Керес. Он в совершенстве говорил на английском, немецком, русском и эстонском. Это был такой как бы образец шахматиста-гроссмейстера.
— А почему все-таки решили уйти из большого спорта?
— Я перестал играть в чемпионатах мира из-за реформы системы. Сейчас уже понятно, что это была страшная ошибка, которую совершила международная федерация. И мы вернулись к старой системе, но я протестовал изначально. Все-таки я глубже понимаю и знаю шахматы. К сожалению, на один момент, власть в шахматной федерации захватили люди, которые шахматы не знали. У них был зуд каких-то перемен. Это не только в шахматах было тогда. Это было и в жизни вообще. Мы начинаем со второго этапа, какие перемены, но мы не начинаем с первого — обсуждать, а нужны ли они? Когда все хорошо, а нужны ли перемены? Потому что когда система отлажена, можно ее немножко улучшать, но проводить реформы не имеет смысла. Мы потеряли очень много на этом, мы запутали болельщиков. Вот совсем недавно я был в Севилье. Там меня наградили Европейской премией «Легенда спорта». И там неожиданно вспомнили, что за 20-й век в Севилье было три великих события: две всемирных выставки в 29-ом и 92-ом году, и матч на первенство мира – мой с Каспаровым. И это все за сто лет. И испанцы говорили тогда, что в решающие моменты матча с Каспаровым 87 года, а у них по телевидению были организованы прямые передачи, так вот прямые передачи смотрели 13 миллионов жителей при населении меньше 60. Вот такая была популярность, и такое было освещение, внимание, и интерес. А после проведенных реформ, мы потеряли аудиторию. Сейчас пытаемся ее возвратить, в том числе через обучение шахматам в школах. Сейчас серьезно занялись и озадачили себя этой проблемой.
— В продолжение вашей речи, мир стремительно изменяется, особенно меняются детские увлечения. Досуг для детей, к сожалению, это все больше компьютерные игры и развлекательное телевидение, планшеты и телефоны. Могут ли шахматы составить им конкуренцию? Заинтересовать и увлечь сегодняшнего ребенка?
— Понятно, что происходит. Поначалу проснулись преподаватели, а потом уже и родители. Преподаватели категорически против этих компьютерных бессмысленных игр. Это чистая потеря времени, хотя может это интересно и увлекательно, но это ничего не дает развитию человека. У меня была беседа в итальянском парламенте, ещё на заре прихода компьютеров в массовом порядке в нашу жизнь. И уже тогда 2 сенатора вышли с законопроектом о внедрении шахмат в школьное обучение в Италии. Как альтернативе этим играм, ведь дети хотят играть. А шахматы это прекрасный инструмент, причем еще и поднимает успеваемость. Как ни странно, казалось бы, независимые вещи, но обучение шахматам в школах улучшает дисциплину, они учатся концентрироваться.
— Анатолий Евгеньевич, а ведь помимо шахмат Вы еще увлекались и бильярдом. В какой вид бильярда вы больше любите играть? Есть ли время играть сейчас?
— Я играл очень хорошо. Сейчас играю меньше, потому что у меня чуть-чуть упало зрение. В очках я играть на бильярде не люблю, а без очков я чувствую хуже. Я любил играть в русский бильярд, но сейчас уже нет точности удара. То есть я не совсем вижу точку, в которую надо попасть. Увлечение это ко мне пришло не из ниоткуда. У нас многие шахматисты играли в бильярд. Петросян очень хорошо играл, Геллер хорошо играл. Я играл и с хоккеистами на тренировочной базе в Новогорске. С Петровым, с Полупановым. У нас там были бильярдные столы, и вечером, после ужина мы часто играли.
— А вы еще и автор десятков книг, сейчас над какой-то работаете? Откройте секрет нашим читателям.
— Сейчас я начал работать над продолжением книги. У меня была замечательная книга — «Пятьдесят миниатюр чемпионов мира», причем с одной стороны она была для профессионалов, а с другой стороны для общего развития. Она была выпущена давно. Сейчас я хочу сделать книгу — «Сто миниатюр чемпионов мира». Появилось много новых чемпионов, им тоже надо дать место на страницах книги, они это заслужили. Так что будет, наверное, следующее издание. У меня уже есть заказ американского издательства на английском языке, но и на русском она естественно будет выпущена. Еще я хотел подготовить и выпустить книгу – энциклопедия шахматной филателии. У меня она была почти готова. Не хватало только статистику найти по маркам. Но работа над ней совершенно неожиданно прервалась. На меня напали в Брюсселе бандиты-арабы. Напали не с угрозой для жизни, а украсть. И они украли у меня дипломат, в котором была рукопись. Я сейчас как приступаю к этой работе, то сразу вспоминаю, что она уже была сделана. Очень жалко не столько, что у меня украли эти мерзавцы, а плоды моей работы.
— Кстати, по поводу книги о филателии, мы знаем, что Вы очень известный филателист. Вот мой первый альбом с марками мне подарили родители на день рождения, очень хорошо это помню. А как у Вас появилось это увлечение?
— Шахматная филателия, это одно из основных направлений. Но я собираю и Российскую империю, царскую Россию и заграничную почту российскую, а это огромное поле деятельности. Это и русская почта в Китае, причем уже многие забыли, но у нас почтовые отделения русской почты доходили до Шанхая. На самом деле русская почта была в Пекине, была в западных районах, граничащих с российской империей, но вглубь мы уходили аж до Шанхая. Дальше Русский Левант. Русские почтовые отделения были на юг, вплоть до Иерусалима. Вот город Измир турецкий, был городом Смирна в свое время. Там было одно из крупнейших почтовых отделений, и база военных кораблей России.
— Вот раньше с марками было проще, многие их собирали, почта их больше выпускала. А как сейчас обстоят дела?
— Сейчас упадок из-за того, что появились «механические» марки, так их назовем. Они естественно сокращают количество почтового обращения с использованием марок, что печально. Но что является полной провокацией против марочных коллекционеров, это частные выпуски, то, что сейчас почтовые отделения делают на заказ. Причем даже такая серьезная страна, как США. Она никогда не спекулировала выпуском марок, но даже у них вы можете выпустить марку со своим изображением или еще какую. Только не действующих политиков. А все остальное, пожалуйста — делай фотографию и выпускай, за этим не уследить. Теряется смысл филателии. Это безобразие. Есть много стран с официальными выпусками по моим матчам, и обо мне — есть и такие. Если говорить об официальных выпусках, то где-то около 200 марок. У меня практически все они есть.
— Анатолий Евгеньевич, возвращаясь к шахматам буквально на один вопрос. Во все времена политику сравнивали с шахматами. И именно Вам, великому шахматисту и известному политику, напрашивается вопрос – верно ли это? Политическая борьба – это шахматная партия, а политики фигуры на этой мировой доске?
— Вполне законное сравнение. Хотя конечно политика в чем-то сложнее. Хотя бы потому, что в политике неограниченное количество действующих лиц, и не всегда прописаны правила, или этим правилам не все политики следуют. В шахматах все-таки мы играем по правилам.
— А ваш путь в политику, он был каким-то осознанным или вмешались обстоятельства?
У меня это естественно переросло из общественной деятельности. Общественной деятельностью я стал заниматься, еще играя в шахматы. Когда я стал чемпионом мира среди юношей, а это в восемнадцать лет, то меня стали приглашать на встречи с соотечественниками, и посольства наши были в этом заинтересованы. Я по линии обществ дружбы провел первые очень большие гастроли во Франции в 1976 году. Я проехал пять крупнейших городов Франции, везде с большим количеством любителей шахмат. Впервые тогда шахматная федерация Франции сняла ресторан на Эйфелевой башне. Причем закрыла для всех, только шахматисты были. Я тогда получил большую золотую медаль города Парижа из рук мера Ширака, впоследствии, президента Франции. Он был очень успешным мэром. На тот момент из советских людей Большой медалью Парижа обладали только три человека, первый Гагарин, второй – Брежнев, и я был третий.
— Анатолий Евгеньевич, есть ли разница в работе депутата Верховного совета СССР и депутата нынешней Государственной Думы?
— Да, конечно. Государственная Дума предполагает пленарную работу. Заседания три недели в месяц. А тогда были сессии Верховного Совета. Если мне память не изменяет, то собирались два-три раза в год, и принимали законы необходимые. Ну и что мне не очень сейчас нравится, то, что у нас идет просто поток законов, за которым не уследить, даже законодателям и юристам. Ни одной страны, наверное, нет с таким потоком законов. Ну, это говорит о чем, о том, что не всегда, как мы видим на практике, какие-то законы принимаются наспех, они не достаточно продумываются, и поэтому требуется их корректировка, а отсюда количество поправок, которые мы считаем законами. Наверное, это не правильно. Может быть, когда-то изменится характер этой работы. Но в целом это интересно, потому что ты можешь реально принимать участие. Вот, скажем, я вел закон по ТБО, который мне не удалось довести до конца, потому что я перешел в другой Комитет, но я руководил рабочей группой. И удалось защитить Черноморское побережье. Я был инициатором большой программы, и нам удалось запретить строительство свалок и открытия полигонов на берегу Черного моря. Потом я вел законопроект по ипподромам и фактически спас развитие конного спорта и коневодства. Потому что сегодня коневодство в основном базируется вокруг ипподромов.
— Вы много лет активно занимаетесь общественной деятельностью, а сейчас какие у Вас главные направления в этой работе?
— Я создал экологическое движение «Зеленая Россия». Оно не политическое, а общественно-экологическое. Причем такое движение, под таким названием, и с такими интересами не регистрировалось в Министерстве юстиции многие годы. И мне удалось первому зарегистрировать эту организацию, потому что они поняли, что никакого отношения к политике оно не имеет. «Зеленая Россия» уже существует пять лет. По-прежнему существует Международная ассоциация фондов мира, которой я руковожу. Это серьезная миротворческая международная организация.
— А есть какой-то проект, который вам больше всего запомнился?
— Много проектов было. Во-первых, из общественных деятелей, по Чернобылю никто не сделал больше чем я. И поэтому, при всех наших сложных отношениях сегодняшних, да и не только сегодняшних, у меня есть два высших ордена Украины. Причем получил я их от двух разных президентов. От Кучмы и Ющенко, именно за мое участие в решении проблем чернобыльцев. Это и ликвидаторы, это и жители пораженных территорий. Я там возглавлял оргкомитет телемарафона в пользу чернобыльцев. Потом мне удалось организовать первую крупную пресс-конференцию в ООН, когда мы миру рассказали истинную картину того, что произошло и зоны поражения, а это был 1989 год.
— Анатолий Евгеньевич, давайте теперь немного уйдем от политики и благотворительности, и окунемся в семью. Для каждого человека семья – это самое важное составляющее его жизни. Какой Вы дома, в кругу семьи? Много ли времени удается уделить близким?
— Мало, мало. Поэтому в праздники я предпочитаю никуда не уезжать и быть дома, потому что я и так езжу все время. По работе так получается.
— Как отдыхать любите, может любимые места есть?
— Дома, я предпочитаю дома быть. Новый год мы обычно отмечаем в кругу семьи. Я никуда не уезжаю и не планирую. Я когда отдыхаю, могу смотреть телевизор, могу пойти погулять. Я вообще люблю, когда время есть, походить по городу. Причем даже во время турниров. Я обычно не хожу по одной улице, люблю ходить по разным. Поэтому в районе Бульварного кольца в Москве, я думаю, прошел все переулки и улицы. Вот это могу рекомендовать всем, не ходить по одной улице. Я в новых городах, когда бываю, первое по главным улицам обычно проходишь, а дальше, уже изучая город, начинаешь углубляться.
— У нас в журнале есть обязательная рубрика, она связана с книгами. И мы каждому задаем вопрос о любимой книге, любимом авторе. Понятно, что авторов и книг много, что-то одно выбрать очень сложно. Но может быть есть какая-то, что вы бы порекомендовали почитать?
— У меня много книг любимых. Сейчас времени так мало, что я не могу сказать, что взял книгу и читаю ее от начала и до конца. Как-то на это не хватает у меня времени. Я умею, и работать с книгой и пользоваться ею с детства, чему тоже, кстати, шахматы научили. Потому что работа с книгой это первостепенно, хотя сейчас молодые считают, что они могут с компьютером все освоить. На самом деле книгу заменить ничто не может. Я рад, но больше это не моя заслуга, а моей жены, что мы приучили нашу дочку читать с детства. Причем она до школы прочитала все сказки, которые у нас были в библиотеке. А у нас были практически все сказки народов мира. Соня сейчас студентка международного факультета журналистики МГИМО, она неплохо владеет словом и пером. К сожалению, классика русской литературы закончилась для меня на Шолохове, ну может быть после Шолохова еще кто-то и был, но все-таки для меня так, если о нашей русской литературе. Но печально, что у нас вообще из программы школьной исчезают великие писатели, это же недопустимо. На меня в свое время произвел впечатление «Порт Артур» — замечательная книга, потом продолжение «Семья Звонаревых». Или «Даурия», писателя Седых, не очень известный писатель, но он вложился в эту книгу.
— Анатолий Евгеньевич, Вы объездили весь мир. Повидали немало всего интересного, необычного, увлекательного, познавательного. Наверное, есть из всех этих поездок одна-две, которые оставили в памяти самое яркое воспоминание? Не поделитесь им с нашими читателями?
— Выделить не просто. Вообще меня поразили водопады Игуасу по краскам и живописности. Это один из самых, наверное, красивых водопадов в мире. Те водопады это какая-то фантастика, но туда добраться очень тяжело. Там граница проходит, треугольник Парагвай-Бразилия-Аргентина. Не просто даже из тех стран, если ты там находишься, добраться. Много есть замечательных мест, стран и городов.
— Ну и не можем не задать тогда еще один вопрос о путешествиях. Везде где Вы были, конечно же, что-то ели. Не расскажете о самом большом кулинарном впечатлении?
— Я люблю итальянскую и испанскую кухню. В принципе китайская кухня мне тоже нравится, но не острая. Острая нет. Японская кухня замечательная. Соевый соус, что они придумали, тоже чудно.
— А что на счет домашней кухни? Есть ли у Вас и вашей семьи кулинарный секрет или традиционный рецепт любимого блюда, которое Вы предпочитаете исключительно в семейном кругу?
— Пельмени Уральские. Я вообще люблю много чего и разные кухни, но все-таки с детства пельмени у меня занимают особое место. Вот на Урале мы делаем пельмени с квашеной капустой. Вместо мяса кладем квашеную капусту. Но обязательно они должны быть еще и с подсолнечным маслом, без подсолнечного масла они не годятся. Это одно из любимых блюд моего отца.
— Анатолий Евгеньевич, в завершении нашего разговора хотелось бы узнать, что еще Вы для себя на сегодняшний день считаете не завершенным? Что бы хотели сделать, увидеть, посетить, попробовать.
— Да не знаю. По части увидеть, наверное, все увидел уже. Ну, есть какие-то уголки, где я не был. На Аляске я не был, в Новой Зеландии, на Цейлоне. Но, кстати, не знаю, получится или не получится, но это будет символично и интересно. У меня действует «Полярная шахматная школа Карпова» в Салехарде. Уже 20 лет будем ей отмечать. И два года назад здесь была делегация из Аргентины. Наших соотечественников, которые в трудные времена сошли с кораблей, когда не было возможности проплачивать дозаправки, многие экипажи были вынуждены покидать корабли на Огненной Земле. Там город Ушуае – порт, соединяющий Тихий и Атлантический океаны. И там много осталось наших моряков в свое время. Они живут в этом городе, приезжали сюда. Они мне рассказали, что встречались с мэром Москвы Сергеем Собяниным, и ввиду уникальности расположения своего города, договорились о побратимских отношениях с Москвой. Они пришли с просьбой, открыть мою школу в Ушуае. Но я пока доехать туда не могу, лететь очень далеко. Пока времени не хватает, но если я туда доберусь, то открою шахматную школу. И тогда будет уникальная шахматная школа на Полярном круге, и на Северном и на Южном.
— Вот есть уникальный проект, к которому стоит стремиться. Единственное, что я, пожалуй, еще не спросила у Вас, это интересный случай из жизни, который Вы до сих пор с улыбкой вспоминаете. Было что-то такое?
— Ну не знаю, много чего было смешного. Казусы были, собственно моя международная жизнь началась с оплошности или забывчивости, или растерянности секретаря федерации. Тогда Юрий Зарубин был, хороший человек, журналист. Каким-то образом он оказался секретарем шахматной федерации Советского Союза. И вот, значит, получил он приглашение, вставили в план, а турнир в Чехословакии. И там, в письме было написано, что это мужской турнир, а он почему-то решил, что это турнир детский. Вот и заслал нас туда вместе с Купрейчиком. Мне 15 лет, а Купрейчику 17. Причем это было в 1966 году, Москва была на три дня парализована снегопадом и метелью. Три дня мы вылететь не могли. Аэропорт «Шереметьево» закрыт был. Тогда компании относились серьезно к своим пассажирам, и нам на три дня выдали двухместный номер и талоны на питание. И каждый день мы приходили, а нам говорили: «К сожалению, сегодня снова не летная погода». Вот мы и прилетели в Чехословакию с опозданием на три дня. Нас встречают организаторы, и видят, что пацаны приехали. Они нас спрашивают — «А вы куда приехали?» — мы говорим – «В турнире играть». Они нам и говорят – «Так турнир-то мужской у нас», а мы им и отвечаем – «Да ничего, мы и в мужском можем сыграть!». Так вот в итоге я триумфально выиграл турнир. Причем первые три дня мне пришлось играть по две партии, потому что надо было наверстать, а это было тяжело — шесть партий классики. Я в этих шести партиях на голову разбил студенческую сборную Чехословакии. А это были шахматисты от третьего по шестой номер в мужской сборной. По началу зрителей не было. Это был небольшой город Тршинец, город сталеваров. Металлургический завод был организатором турнира. Но когда я разгромил чехов, то сталевары повалили в зал посмотреть, что же это такое — маленький пацан разбивает всех. Я тогда получил уже известность, европейскую точно, а может быть и мировую. И как-то с этого турнира моя карьера пошла в гору.
— Спасибо Вам огромное, что в своем напряженном графике Вы смогли найти время для нашей беседы. Спасибо за замечательный рассказ о жизни великого гроссмейстера и известнейшего политического деятеля нашей страны.
Беседовала Екатерина Горлова
материал напечатан в журнале «ОколоПолитики» № 2
